И тянет звук разлапистую руку,
но не всегда идёт навстречу слуху,
тоскующему в вязкой тишине.
На пальцах звука — кольца и соцветья:
позвякивают, сталкиваясь медью;
но ноты — ни на йоту не шумней.
А в волнах — ни на грамм не больше йоду,
а в водах — ни на шаг не больше броду;
в Синюшкином колодце ночь легка...
И плоть легка, легка и эластична,
и птичья птеродактильность — пластична:
у звука удлиняется рука...
Она когтит подбрюшье концертино,
и слуха разрастаемую спину
брезгливо дегустирует врасскрёб...
И слух, в своём исчадьи звукожажды,
возьмёт да и заполнится однажды
поджарыми телами дядей стёп...
В колодце ночь легка и неподъёмна,
и окоём сокрыт, где не поём мы,
а — моцартами воем на луну!
И тянет слух —
с небес —
немую руку
и пробует изысканную мУку,
что подали к элитному вину.
11 августа 2014 г.