И время, и место - не мы, а премьера кино. Такая вот антиутопия кратких видений.
Отрывки - как змейка из шатких костей домино, уронишь одну - и запустишь цепочку падений.
И осень задумчиво смотрит в пустой объектив. И схвачены кадры пастелью и охровой краской.
Висит на экране в углу неприметное "live". Сюжет сделан здесь и сейчас бесконечной завязкой.
Не город - сплошные обломки имунных систем. Сплошные обломки ступеней, дорог и кварталов.
По трещинам россыпь бордовых сухих хризантем. В динамиках рябь заигравшихся в лето каналов.
Бездомные псы собираются в стаи и ждут. И мы собираемся в стаи и ждём чей-то голос
бесшумную чертову дюжину быстрых минут, и кто-то бормочет "O tempora нынче, о mores!"
А голоса нет. Только запах и вкус сентября. Казалось бы август, но осень не чтит пунктуальность
и входит без стука, без вздоха, без календаря. И тонут в фильтрованной дымке и сон, и реальность.
И осень во всём. В её воздухе пряный мускат. По небу спешат облака, как большие барашки
запутанных волн, на которых растянут плакат полуденных бликов, играющих с солнцем в пятнашки.
Хрустящие листья у кромки прохладной воды, как россыпь из сахарных пестрых осенних цукатов.
Расписаны партии, выверены все ходы - кофейни и парки, кушетки у окон-квадратов.
И осень во всём. В обещаниях и городах, оставшихся где-то за кромкой пустынного пляжа,
в застегнутых сумках, ботинках, ночных поездах, в цветных проездных за подкладкой внутри саквояжа,
в твоих диалогах, написанных кем-то другим, уже отзвучавших и вызвавших аплодисменты.
Одно твоё слово - один проржавевший сантим. У курса валют в разговорах свои аргументы.
У нас на площадке не самый серьезный контроль. В экспромтах своих, сочинениях мы ли не профи?
Я буду неспешно играть свою главную роль. Вручи мне мой Оскар из ливней и пенки на кофе.