Двадцать первый (последний) поезд встречаю в Макондо.
Ненавижу и зло дышу, мои демоны точат яд.
Есть друзья, если нет – это, в принципе, тоже модно.
Ты пока что живой. О тебе за спиной говорят.
Всё не так им, не та высота твоей юбки.
И смеёшься не так, недостаточно хороша…
Они судят по крохам: твои мысли, слова, поступки.
Они кухонный нож берут и тебя потрошат.
Я почти уже сли`лась с пёстрой вокруг обстановкой.
Улыбается Джокер, ещё один – спрячь в рукаве.
А потом твой дневник за две тыщи седьмой стал листовкой.
В каждой строчке – такой компромат, охуеть!
И они уже (близкие хули) за пазухой камень
Приготовили, ну, приготовься и ты. Будет боль.
И встаёт вдруг стена, высоченная, за словами.
Я не многое мню о себе, целлофановый ноль.
Моя память уже превратилась в стальную занозу.
И железная стружка под кожей, в ладонях, в глазах.
И в тетради моей черепа и гниющие розы.
И уже не придумаю способа лучше себя наказать…