Слышь, командир, уважь служивый, подбрось в титанчик угольку,
пусть закипит, и мы с тобою не торопясь попьём чайку.
Да не шуми, не хочешь чаю, покрепче - тоже не вопрос,
так как, лады? Ну, не ругайся, гляди чего тебе принёс.
Лица помятость, взгляд усталый, бутылку молча покрутил,
вздохнул, и как-то обречённо махнул рукой, открыл, налил.
Колёсный стук, прохлада ночи, мельканье теней за окном,
а он так тихо-тихо тянет; "... когда на почте... ямщиком..."
И бродит в нём не хмель армянский, а беспросветная тоска,
что вяжет петли, правит бритвы, и держит дуло у виска.
Большой мужик, он плакал песней, а я ни чем не мог помочь.
"Москва - Челябинск" - боль чужая, и песня-плачь в глухую ночь.
19.08.14.