***
Звенящий луг, святая тишина.
Эдема безмятежное томленье.
И мира изначальность взведена
до времени в канун грехопаденья!
Густым настоем знойных летних трав
нектар в самом дыхании простора
разлит до первых чувственных утрат
и обретенья качества иного!
______________
Звенящий луг, святая тишина.
Эдемская праумиротворённость,
лежащая в начале всех начал,
вот-вот грехопадением взорвётся….
И зазвучит великий механизм!
Об этом лучше сказано когда-то,
но повторю: «живущий несравним»,
и время, память – всё его богатство!
Как хорошо продуман этот вздор –
мир форм неисчислимых насекомых
и в многомерность вылитый простор
из куколки любви, живого слова!
Особенно, нелепая боязнь
какого-то невольного убийства,
к которому приводит неприязнь
к кровососущим «социально близким»!
И надышаться слаще не дано
всей полнотой абстрактного движенья,
смакуя неподвижным существом
букет неизъяснимых ощущений!
Интродукция
Но вот она вселенная,
благоговенье, страх,
теряет ось стремления,
сдувает на глазах!
Обширней общих мнений
случается инфаркт:
к самоуничтоженью
в рост следующий шаг!
Неисправимо вера
взлелеяла соблазн
на страхах атмосферы
исчерпанных пространств!
В чертах лица любимой
врождённый идеал
грядущим в прошлом сгинул,
великий Пан пропал!
Куда идти навстречу?
Откуда ждать и где?
Но если вправду встречу,
что, Боже, делать мне?!
______________
Как избежать банальности,
повторов роковых:
от бреда гениальности
остался некий стих!
Яд, души вытравляющий –
невысказанность душ!
О, дар, закрепощающий
страшней, чем вздор и чушь!
Пусть кажется талантом
простой избыток чувств,
а первый встречный братом, –
ему из первых уст!
Невосполнимым счастьем
пусть наполняет грудь:
под парусом в пространстве
несёт куда-нибудь!
Пусть изнутри творится
всегда, как никогда,
и освещает лица
умершая звезда!
Плод цветовой невнятности –
мозаики кристалл
созрел невероятно,
мгновением настав!
Шёлк, бисер стрекозиных
головок, шелест крыл,
и радужная дымка
пленительных светил.
А в сложном аромате
цвет с запахом смещён –
речного переката
сияния с дождём!
Такая вот грунтовка
при плотности ветров
бесплотных – подготовка
к игре без дураков!
Повторяюсь
Завалившись в траву под собою,
в вышине обитаю душой:
луг, звенящий полуденным зноем,
поднебесной качает волной!
Каждым летом вот так повторяюсь,
наблюдатель, точнее, мишень,
в наслажденье сплошном растворяя
безнадёжную смертную тень!
Вот и стал совершенно… летним,
ничего на Земле не свершив,
разве что чистым воздухом света
наполняется старый мотив.
Зрелый возраст, тиранящий жертвой,
удостоен из терний венца, –
в неизбежной цепи поражений
неизменная воля Творца!
Достоянья – рубцы и морщины
рассосутся, как облачный дым
и, сливаясь с единственной жизнью,
остаюсь навсегда молодым!
***
Затор тогда становится опорой,
так огнестрельный действует затвор,
другие механические формы
с давленьем права – силой прочных норм!
Имея все осиные задатки,
однажды жалом жертвует пчела,
теряя с ним всю прелесть жизни сладкой,
вонзаясь в теплокровные тела!
А то, тромбона пробка или трели,
что заставляют дребезжать стекло
избыточным звучаньем децибелов,
и меры осмысленья не дано!
_______________
Вот так и мы друг с другом не знакомы.
Ты, неизвестный друг мой дорогой,
мне ближе, чем мой облик отражённый, –
не мой уже лирический герой!
Звук плющится на струнах под флаконом,
чревовещает анонимный фон,
но с изумленьем погружаюсь в голос,
свой узнавая влажный баритон!
Насколько всё же плодотворней воля,
где расцветает даже слепота, –
пусть неименье жизненная доля, –
чем подневольно вызревший талант!
Когда лицо лучится через воздух,
а самая бесцветная среда
становится прозрачной и свободной,
любой поймёт, что это красота!
Несыгранные праведные роли.
И, дорожа ровесницей-женой,
не откажусь от юного раздолья,
вбирая всё, что юно и свежо!
Как жить без широты надежд не ясно,
грядущее развеется мечтой,
оставшись мифом детского пространства
уже в далёком прошлом за спиной!
Сводящий вместе невод небосвода,
опутай взгляды, как бесценный холст,
плени феноменальностью свободы
в истоках звёздных недоступных слёз!
Терзающая памятью отрада,
«прекрасное далёко», что казнит:
окуклятся страдания, и радость
вот-вот крылато вырвется в зенит!
Наблюдая за бабочкой
От миров цветовые распылы,
всплеск земных и небесных стихий,
вознесённые небылью были,
облетевшие грёзы – стихи!
Бесконечное боров упорство,
гибкость женственных ив и берёз:
панорама привычного свойства,
сладкий яд золотых папирос!
_______________
А над лугом да гладью речною,
отдающей слегка бирюзой,
веселится сама обречённость
красоты над «зональной каймой»!
Драматический пафос полёта
над опасной и чуждой средой, –
не иначе, заставило что-то
соблазниться широкой стезёй!
_______________
И лицо, будто слово привьётся
к музыкальному свойству души
узнаётся сейчас же под солнцем,
освещая весь мир изнутри!
Так когда-то мгновенно открылся
воплощённый бессмертия свет:
золотящийся шрифт на страницах,
догорающих в синем огне!
***
Ты-то чувствуешь импульсы света,
мягко стелешься лаской травы
и возносишься в воздух заветный
независимым даром любви!
И, приветствуя бурные тени
и сплошное смятенье листвы,
ждёшь грозы, как распада системы
без души Божества – красоты!
Ну, а мне повторение роли:
вместо боли, вмещающей мир,
режиссёрская властная доля
или страсти нетрезвой порыв!
Партитура, конечно, известна,
инструменты в оркестре звучат.
Погружающий в светлую бездну,
оживает таинственный взгляд!
И симптомы беды или счастья,
и любви первозданной вино
заставляют терзаться пространство,
где бессмертие мне внушено!
***
Сегодня солнечная лень
и богатейшая палитра:
вся бездна птичьей синевы
на слюдяных следах улиток!
На вольном воздухе сердца
в своих отшельничьих ракушках….
О, благо зрения! Резца
не нужно формам простодушным.
Любовь, творящую творца,
мгновенно вечную, живую,
храню я в сердце до конца,
пока, «как в сказанном» не умер!
Художник обнажённых душ,
пленись же тела совершенством
под солнцем, бьющим из-под туч,
и из-под век – лучами света!
Как будто Музу узнаю,
и в сфере игр и развлечений
влюблённый по уши, горю,
как не нашедший форму гений!
***
А к вечеру распространится
сквозная щемящая грусть….
Несбыточно-невосполнимо
всей грудью попробуй вздохнуть!
Сердечко стучит безответно.
Закрыт органический шлюз:
утраченный ключ, словно вектор
в стихии проявленных чувств!
Сигналы вселенной, мерцанье
кочующих душ в светлячках,
тоскующий пульс мирозданья,
боязни вселенский размах!
Звезда пахнет шерстью палёной
и тянется волчьим вытьём,
бездомной тоскою поляны
в бездонность и холод её!
Потом лишь вторгаются запахи,
и тени, и шёпот листвы,
и вроде неписанной азбуки –
посмертные маски луны!
Опять небывалое чувство
лежит Атлантидой на дне,
лишая последнего чуда
копилки росы в рукаве!
***
Да пусть все пути созерцателя
прошли по последней струне
среди виртуозных ругательств
в среде умноженья проблем!
Пусть всё пережито, и начерно
частичкой любой закоснел,
уйдя ископаемым ящером
в реальность отживших систем.
Но жду-не дождусь пробужденья,
увидев, как падал на лист
магический свет ощущений,
пробившийся из-под ресниц!
***
Снисходит лёгкость, словно прежде,
когда тщеты ещё не знал,
а мотыльковый свет надежды
и светлячков на пламя гнал.
Но в трезвом воздухе рассвета,
когда сверчки и светлячки
неразличимо безответны
по обе стороны черты,
вокруг светильников доступных
тьма насекомых мелких жертв,
напоминающих о трупах,
что умножал плохой поэт!
Бабочка над водой
Когда своя игра пошла,
средой творишься несравненной,
преображая силу зла
духовной мощью возрожденья!
Чем тоньше выразить хотим,
тем грубость давит безотрадней:
что мёдом грезится одним –
другим грозит смертельным ядом!
Порхая, как же хороша
мерцаньем свежелепестковым,
а назовёшь – строки душа
уже не выдержит такого!
Напрасно вопрошать: зачем
язык почти что в невесомость
внёс бомбу звуков – пук проблем
в непогрешимый вечный опыт!
Затем, что мира красота
рождается от искры Божьей:
несбыточный момент в сердцах –
мгновенья вечного возможность!
Увы, бессмертная душа,
на вольном воздухе природы
свежо и празднично кружась,
увязнешь в будничном заводе!
Всё ниже бабочкой летишь
над намагниченной водою
и силы преисподней злишь
недосягаемой звездою!
Невероятно хороша
иной средою несравненной
её певучая душа
в лирическом соблазне тела!
И завершающий мазок,
труда божественного взяток,
Творца одушевлённый вдох
в крылатой твари без изъяна!
И так далее
И это всё! За нами память,
опережающая нас
на градус выше вертикально,
где возрождающий баланс!
На этом уровне подъёма
мой верхоглядно цепкий взгляд
овладевает смыслом дома
вселенских внутренних пространств!
Конец всему – всего начало:
всё вспомнить, как перечитать
то, что загадочно запало
за горизонт, ни взять, ни дать!
И только внутреннее око
натуру может оживить,
смещая грани, лица, сроки
в один весёлый монолит!
_______________
В задумчивом печальном взгляде
краду непроизвольный плод
с мученьем высшего порядка
там, где меня не достаёт!
Зато в обмене моментальном
улыбки аленький цветок
царит обманом идеальным,
дающим жизненный росток!
***
У безголосых голоса в губах!
О, сколь многообразна эта лепка
воплощена и в губке, и клещах
ущербного живого человека!
Сверхчутким осязанием слепых
всё выдают, всё видят наши губы,
вбирая сок и отжимая жмых
из ждущих правды, как плевка верблюда!
_______________
Не принимайте всенародных жертв
самоубийц в удушье артистизма,
не обольщайтесь пафосом торжеств
на каждой новой эпохальной тризне!
Как стадо травоядных укрощать
цветущим садом или свежей дичью
степных волков к ладоням приручать?!
Ещё разок сначала перечтите!
***
А как ещё можно с людьми говорить?!
От искренней лжи до обмана
честнейшей слезы землю носом мне рыть,
правдиво скрывая изъяны!
Ни призраком в небе иллюзий парить,
ни с пользою ползать во прахе.
Прямой через сердце ведёшь от руки,
обученный азбуке страхов!
Провал безошибочно чувствую я
там, где маскировочка гуще:
раз лучшего нечто увидеть нельзя,
то уж докопаемся в худшем!
_____________
Поскольку давно в лабиринтах умов
утрачена нить Ариадны,
а яд правоты или стимул долгов
движенью способствуют как-то,
предвиденье – помнить эпохе вразрез
по памяти градусом выше:
всё в душах по факту рождения есть
для вечности в творческой жизни!
***
И чудо кислого дичка
дарило древо изумленья –
тоску зелёную, сверчка,
болезнь души для заземленья!
На встречном медленном ходу
под стук колёс в гудящих рельсах
куда-то еду и веду
все хороводы перелесков!
Как не убить оживший вид
эстрадным качеством сравнений, –
проблема, что ни говори,
в канве ответственных решений!
Как будто заплатил уже
за одержимые внушенья
и искромётный блеск надежд
в глазах эпохи достижений!
Бог, видимо, немного дал
таланта в каторжных работах
за утопическую даль,
мечты мифической широты!
***
Простоволосая вода
течёт, как памятные годы,
нередко путая места
в туманном мраке непогоды.
Зелёный обескровлен лик,
от неба бледные подобья,
и мне, как жить бы ни привык,
не достаёт всегда сегодня!
_______________
И бесполезно, и напрасно
всё то, что было и прошло,
и растворилось без остатка
в пространстве полного ничто!
Бессилья плотность – ощущенье,
когда и слушать тишину,
в которой всё предвосхищенье,
не легче, чем подкову гнуть!
_______________
И без памяти дня не припомню,
чтобы только лишь жил и вбирал.
Обновляясь забвением полным,
все сегодня как будто проспал!
***
И пробудившись, длинно спят,
в желанном облике вбирая
тот самый неизбежный взгляд,
себя в себе вдруг узнавая!
И в этот миг пространств и стен
не существует между ними:
уже нельзя быть ближе, чем
в обмене душами живыми!
Какая действенная связь
в уже фатальном раздвоенье:
став как бы пыткою сродства,
невыносимо наслажденье!
_______________
И мне бы вновь прикрыть глаза,
и в музыкальной чаше мира
себя любить и признавать
любовью своего кумира!
Хотя известно, что творим
оригинал в ином контексте –
мгновенья идеальный гимн –
свет тени, говоря по чести!
***
Забудешься и заплутаешь в людях.
Сыграешь с блеском в духе вечных тем
и души беспробудные разбудишь,
но отрезвев, коришь себя: зачем?!
Хоть на день вырвись из своей берлоги
иного мира и хлебни глоток,
что натворишь, налепишь, но ей Богу,
он твой недосягаемый цветок!
Хотя как будто всё уже случилось:
не миф, но быль, поросшая быльём, –
озноб событий, потерявших силу,
забытых напрочь, выдранных живьём,
осознаёшь, что это только будет
в другой душе во времени другом
жемчужиной воспоминаний, будто
теперь и здесь всегда, как вот оно!
______________
Под беспощадно обнажённым взглядом
в пыльце смущенья неизбежен сдвиг:
за пробужденьем спящего гиганта
из оболочки выход предстоит!