Я проснулся без четверти пять.
Сразу не понял, в каком столетье –
Мне нестерпимо захотелось танцевать ,
А потом я подумал,
что мне надо спеть тебе.
Я поругался с собой из-за каких-то песен,
Потом долго спорил на счет очень резких звуков.
Я вспомнил, как стал тебе, видимо, неинтересен,
И ты что-то сказала, а внутри стало очень глухо,
А внутри стало очень глупо,
Будто мама ругает за съеденное печенье.
Я помню, что чувствовал,
будто я под лупой.
И никак не мог попросить прощения.
И вот теперь я сижу и вдыхаю холод.
Темнота разъедает обивку мебели и поверхность стен.
Я разбит, разломлен, раздроблён, расколот,
Но тем невыносимее желанье перемен.
Я ставлю чайник, поднимаю ворот
Рубашки ,прячась от кухонной пустоты.
И понимаю, что мне не нужен чай, а более – не нужен город,
В котором ты.