О подлинном в искусстве.
«Художник может все сказать фруктами, цветами или просто облаками… Мне бы хотелось стать Святым Франциском натюрморта». Эдуард Мане.
……
Айрат Габдуллович Хамидуллин – фигура знаковая в современном искусстве. Его живопись – это целое явление: многогранное, подчас вызывающее споры, и в то же время безусловное в своей ценности. На фоне современных тенденций в искусстве его произведения - в своем роде мерило подлинности и факт момента волшебства - в таком уже изученном, проторенном направлении, как импрессионизм, а точнее, «московский сезаннизм» - как обозначил эту школу Александр Бенуа в начале XX века.
Живопись Айрата Хамидуллина - это сумеречные симфонии жемчужно- серебристых тонов, это характерные холодноватые гаммы; тончайшая нюансировка цвета, достойная палитры Фалька; эфемерные формы с яркими акцентами и холодные тени, обогащенные рефлексами. Наряду с этими ускользающими миражами мы видим у него и иные произведения, построенные на противоборстве диаметральных стихий. Как отражение альтер-эго личности художника, они являют совсем иной язык, иную пластику. Этим работам присуща острая динамика композиции, ломаные формы, напряженные цветовые контрасты, пластическая выразительность и своеобразный аскетизм средств. Здесь мы имеем дело с символизмом, независимо от жанра произведения. Так, натюрморт с деревянной фигуркой ангела и черепом быка оказывается притчей о борьбе добра и зла, и о рубеже между ними. А отрешенный портрет молодой девушки – аллюзией на историю Юдифи и Олоферна.
Один из сильнейших примеров подобной метафоры – серия «Тореодоры», продолжающая традицию "тавромахии" в мировой живописи. (Это и росписи Кносского дворца "Игры с быком", и серия офортов на тему корриды Франсиско Гойи, и "Мертвый матадор" Эдуарда Манэ, и вариации на тему корриды Петра Кончаловского, включая его полотно "Матадор Мануэль Гарта", и циклы работ Пабло Пикассо... Не говоря о курьезной трактовке темы - художника Фернандо Ботеро).
Серия "Тореодоры" - одна из кульминаций живописных и композиционных поисков Айрата Хамидуллина. Здесь зримое преобразуется в знак, символ, заряженный колоссальной энергией. Иллюзорность отброшена, как изжившая себя ветошь. Только главное. Общее. Сведенное к архетипу. Доведенное до предела, до лаконизма иероглифа. Галерея образов матадора - символический автопортрет художника, в душе которого так же борются две стихии: природа и искусство, красота и жестокость. И полотнище мулеты - как знак войны: с собой, с миром.
Отдельные опыты художника возвращают нас к колористическим натюрмортам Джорджо Моранди, другие – исследуют метод Сезанна. Собственно, в этой череде работ прочитываются аллюзии на темы Климта и Веласкеза, Крымова и Гогена, Модильяни и Северного Возрождения. Живопись Айрата Хамидуллина вплавлена в общеевропейский контекст, и представляет собой своеобразный культурный феномен, связывающий наследие противоположных исторических эпох. При этом художник говорит со зрителем своим, только ему присущим голосом. Свойственная ему широта диапазона и индивидуализм порождает произведения неожиданные и острые, подчас конфликтные, но, о чем бы ни шла в них речь, они всегда безупречны с точки зрения колорита и техники. Что касается символизма языка Айрата Хамидуллина… В этом аспекте любопытны его натюрморты, которые звучат как диалог форм и цветовых аккордов, как театральная мизансцена, где у каждого героя своя роль в общем действе.
Бескомпромиссный человек и честный художник с высокой личной планкой мастерства, он является определенным камертоном, мерилом беспристрастности в искусстве. Многие вещи в его присутствии теряют свою ложную значительность, пафосность, и сквозь трескучий фасад проглядывает элементарная халтура, «имитация»: момент истины… И здесь уместно сказать несколько слов о его педагогической практике. Последовательный приверженец принципов Сезанна, художник, во главу угла поставивший форму и изучение изменения цвета в пространстве, он первый обратил наше внимание на принципиальную разницу подхода к изображению светотени и теплохолодности - у мастеров академической школы – и импрессионистов
Айрат Габдуллович поражал нас, студентов, неожиданным взглядом на вещи, на ремесло художника, трактовкой его тонкостей. Учил думать. И думать нестандартно. Не зацикливаться на внешней оболочке предмета, но анализировать его конструкцию. Он не предлагал готовых рецептов. Подтрунивал над простыми решениями, над попытками замаскировать неумение или перешагнуть через необходимые ступени, стремясь к скорому результату. Таким образом, он подталкивал нас преодолевать в себе инфантильность - и быть честным в своей работе.
- Не надо форсировать события. Знающего не обманешь (того, что не усвоил, не спрячешь).
- По вашей работе можно понять качество вашего ума (качество мыслительного процесса), и то, насколько вы понимаете предмет – или не понимаете. Это невозможно скрыть.
Один из его принципов: Художественность выше иллюзорности.
Он предостерегал нас от очевидных решений, лежащих на поверхности:
- Любой дурак возьмет цвет первой травки через желтый и зеленый. А вот как взять ее цвет не напрямую, в отношениях с окружением – вот задача.
- Так как же?
– Думай.
В связи с этим привожу классический его пример, каким образом Поль Сезанн передал цвет коричневого пола в картине «Пьеро и Арлекин» :
- Приглядитесь: в общем цвете нет ни единого мазка чисто коричневой краски. Цвет весь составлен из бесчисленного количества оттенков, подчас парадоксальных. А в целом все это красочное месиво выглядит коричневатым. Вот так надо писать… Сезанн стоит изучения.
Помню его слова:
- Это – имитация. Подделка. Вата.
Это было самым суровым приговором.
Следует говорить о школе Хамидуллина, которая имеет свои отличительные черты. Айрат Габдуллович – педагог нетривиальный. Его учеников (студентов КХУ им.Фешина) можно узнать не только по особенному колориту и трактовке натуры, но и по сумме художественных принципов, которые сформированы его школой. Таким образом, речь идет о системном видении живописи как таковой. О приоритетах. Об особом единстве рисунка и живописи. А так же о методе построения формы и пространства на плоскости. Все это сформировано педагогом в единую последовательную систему, в которой ступени профессиональных навыков не затмевают главной цели, каковой является Художественность, обретенная посредством реалистического метода в контексте основополагающих открытий импрессионизма, дивизионизма и тональной живописи Николая Крымова. Предметом поисков школы Хамидуллина является не фотографический натурализм, и не сухой академизм, и не тенденциозный морализм соцреализма, - но живая правда художественности, утонченного аналитического искусства, усвоившего открытия импрессионистов . Речь идет о традиции, включающей в себя опыт лучших отечественных колористов и рисовальщиков, прежде всего Сурикова, Врубеля, Коровина, Фешина… О той традиции, которая базируется на открытиях Рембрандта и Вермеера, Сёра и Синьяка, и не чужда острому условному изобразительному языку художников XX столетия.
Специалиста от дилетанта отличает база. Знание, ЧТО именно - какие сведения и навыки - нужно применить в данном конкретном случае для получения необходимого результата. И конечно, практика. Именно этим качеством отличаются ученики школы Айрата Габдулловича. Очевидное мастерство и подлинно художественный уровень работ студентов КХУ им.Фешина отмечаются в среде профессионалов на ежегодных отчетных и пленерных выставках студентов. То есть, выпускники Фешинского училища – уже сложившиеся художники, получившие необходимые для профессионала навыки и методы работы над натурой. Только трудись, не зарывай талант в землю…
…
Время постмодернизма размывает границы – добра и зла; подлинного и фальшивки; искусства – и его суррогата. Критерии опрокинуты. Больше не принято спорить о вкусах. Понятие пошлость ушло из менталитета. А красота и безобразное больше не антиподы, а полноправные участники одного сюрреалистического перфоманса… Наше время больнО, и ему необходим скальпель хирурга.
Без системы координат любое явление, любая деятельность – абсурд. Именно сейчас нам нужны ориентиры, некие спасительные и незыблемые величины, сигнальные границы, обозначающие цели и опасности пути.
Роль таких маяков во все времена выполняют знаковые объекты и произведения, или высшие проявления человеческого духа. Вот они и служат нам навигаторами в чудовищной какофонии нашей эпохи.
К таким ориентирам, безусловно, относится искусство художника Айрата Хамидуллина. Принадлежа к последователям чистой живописи, этот художник всецело сосредоточил свои искания в проблематике цвета, колорита, тоновой передачи объектов, в построении формы и пространства, в решении сугубо изобразительных , композиционных задач.
В понятии приверженцев чистого искусства, живопись - не трибуна публициста и не кузня новой идеологии. Ее цель – не прославление великих мира сего, не обслуживание политических интересов. Ее цель и единственная задача – сама живопись, как таковая. Все, что она творит – это лишь красота. А Нужна ли обывателю отвлеченная красота, вне рациональной пользы и статусных мет? Нужно ли ему бесполезное искусство, которое не льстит, не развлекает, не обслуживает сексуальность, не является надежным капиталовложением, не поднимает индустрии и рождаемости, и, кроме того, вселяет смутное подозрение о незначительности, некоей неполноценности сиюминутной жизни – пред лицом того странного и непознанного, к чему на самом деле живущие глубоко равнодушны и глухи, ведь оно лежит вне понятной и осязаемой действительности... Вопрос остается открытым. И этот вопрос – о Красоте, о самодостаточности Красоты в человеческом обществе.
Анна Акчурина, 26 августа 2014 г.
http://xamidullin-ayrat.narod.ru/Untitled-10.html -Работы А. Г. Хамидуллина.
------
Статья вышла в журнале "Талант", №16,октябрь 2014 г.