Там было бЕло все... И высоко...
И потолок в потресканных плафонах
давил не сильно.
Оттого легко
читались мысли...
Быстро разносились
по многим комнатам старинного дворца:
нелепыми казались разговоры,
и голос был не нужен...
Я и так
прекрасно понимала,
что случайно
здесь оказалась...
Именем Творца
не прикрывались -
боялись,
не то, чтобы сказать,
а даже думать...
Они боялись...
Боялись так,
что ужас был реален...
Он походил на дым,
на едкий запах
и проникал....
И становился явью...
Боялись Всадника.
И каждый точно знал,
что надо избегать его внимания.
Никто его не видел,
но слыхал,
что встреча с ним -
страшнее наказания
придумать невозможно...
Этот страх
подкожно
проникал.
И воровал надежду
у меня...
И не было спасенья от огня,
что жег мою одежду...
Посреди
стояла зала я...
На веру принимала,
что полон был народа тот дворец,
но никого не видела...
Лишь ощущала
чем-то, не глазами,
что сотни их,
что спрятались они.
Я оглянулась. Пусто. Никого.
Портреты в старых рамах на стенах
как будто смотрят
или ждут Его...
Парализована на собственных ногах...
Стою...
И, растворенным страхом,
дышу всей грудью:
мою,
из шелка тонкого, рубаху
заметит,
будь я
прозрачнее хрустального листа...
Одна из ста...
Я знала, что чиста...
Но Всадник встретит -
кончится мечта...
Но, кто это?
Зачем он прошептал:
"Здесь Всадник! Прячься!"
Никого. И зал
пустой.
Я - к маленькой банкетке у стены
присела на пол:
голову - в колени,
глаза зажмурив,
и, прикрыв рукой
то место,
где обычно бьется сердце...
Все тихо.
Даже мысли не слышны...
Заложницей смертельной тишины
мечтаю выжить
за любою дверцей...
Но нет дверей.
Не хлопнет ею Он.
И мрамор пола скрипа не издаст...
Я жду, что мой последний почтальон
последнее послание передаст.
Он здесь. Меня Он видит. Знаю точно.
Подходит.
Наклоняется.
Кладет
мне руки...
Надо бы воочию
с Ним встретиться глазами:
Он поймет!
что я - его случайная находка...
И передумает...
И, может быть, уйдет.
Так разум мой хватался за живое,
привычное пытаясь применить
к непонятому миру.
И, вопреки покинутому пиру,
мне хочется глаза свои открыть.
Мне надо посмотреть Ему в лицо,
взглянуть на то, чего страшнее нет!
И чувствую, как рвет мое кольцо
мои же веки,
что б увидеть свет...
Но тщетно все: как склеены глаза...
Меня Он обнял...
Жуткий страх...
Слеза
из глаз моих бежит...
Дышать я перестала...
И слышу, говорит:
"Две тыщи лет тебя искал я..."
И тут я вдруг увидела Его,
того,
с кем рядом истинное зло -
ребенок малый...
Того,
кто это зло само и есть,
в одеждах черных Всадник...
По чести - честь...
Смерть.
И вместо сердца - каменная твердь.
Меня Он обнял.
Страх руками снял.
И знала я, что Он МЕНЯ искал.
И знала, что живу три тыщи лет,
и встреча с Ним несет небесный свет.
Я не боялась Всадника теперь.
И Он вернул мне ценность слова: "Верь!"
Я знала: Он любил меня одну
любовью той, которой глубину
измерить невозможно - не достать,
и даже сердцем нашим ощущать
такое не подвластно никому...
Была я предназначена Ему...