«Сегодня в нашем клубе…» Нет, не танцы
И не иностранное кино.
А стихослагатели-засра.цы
Станут биться рьяно - кто кого?
Выйдут на помост и бросят залу,
Всё, что накипело в их груди.
Мы же, безразличные к оралу,
Помянём, зачем-то, Гауди.
Может оттого, что этот парень
В кирпиче изысканнее их.
Хорошо, хоть струны на гитаре
Не порвёт стихотворящий псих.
Правила строги и судьи тоже.
Вон сидят и думают: "Пиз.ец!
Нахер я забрёл в Эрарту, Боже?
Дома-то на ужин холодец,
И стаканчик запотевший водки...
Потянула бесовская рать,
Паруса моей житейской лодки
Слушать эти перлы, иху мать".
А на сцене в образе «петрарки»
С понадрывом, рвущим чей-то нерв,
Инженеры, дворники, кухарки
Живо(бля)писуют быт «минерв».
От гордыни собственной потея,
Жаждут вожделеемых наград.
Вот же, сука, глупая затея,
Я и сам признаюсь уж не рад,
Как и судьи, что сменяв на балы
Меч, что призван «иродов» карать,
Думают: "Не сунуть ли в еба.ы?..
Да опасно, стихотворцев - рать...
Только завершится шабаш этот,
Полугара выпью, чтоб в умат..."
Август. Умирает тихо лето.
Питерской поэзиею над.