ОТЧАЯННЫЕ ОСТРОВА
Поэма - путеводитель
Мы рядом:
Ты и я –
Быть невозможно ближе,
Природой не дано.
И всё-таки издалека
Я шлю тебе письмо. Ты слышишь?
Молчание – сизифова работа,
Неисполнимо-тягостный зарок.
Мы рядом:
Ты и я.
Когда придет охота.
Понять попробуй судороги строк.
(из письма)
1
ОТПЛЫТИЕ
От Таганки,
Вернее, от пристани «Мост Новоспасский»
Ночью безлунной
Окрашен в кромешную краску,
Кораблик
Вверх по Москва-реке,
Пропахшей соляром и калом,
Отправляется в ночь.
Мимо
Соборовцарьпушекторжественныхзалов,
Мимо
Культурыиотдыха,
Мимо
Трамплина,
Мимо
К Отчаянным островам,
Не замечаемый целой страной,
Уходит кораблик,
Отчаливает незримо
Мимо, мимо…
Единственный рейс -
Поспешайте!
/до Университета -30 коп.
до Отчаянных островов – все, что у вас есть/
2
ТОЧКА ЗРЕНИЯ ЛИТСОГЛЯДАТАЯ
Что это за острова? Я понимаю едва! Какие-такие грусть и муть, какие-такие муть и грусть? Я понимаю так: ты принял на грудь. Ну и пусть, что с утра болит голова. И мысли не укладываются в слова. Но для этого случая надобен рассол. Отхлебнул - и пошел. А так, чтоб злобствовать и обиду тянуть -так это просто жуть. А может, ты и вовсе какой диссидент и просто улавливаешь момент, чтобы за бугор сигануть, родину продать и с Пути свернуть? За вражеские деньги иудиным путем тебе не советуем и сами не пойдем!
3
ПАССАЖИРЫ КОРАБЛИКА
Как тати во тьме ночной,
В глазах наркоманья страсть,
Пешком по ночной Москве,
Ползком, если стерегут,
В мечтах, если силы нет:
- О, только б на борт попасть!-
Не сходит молитва с губ.
Кораблика черный цвет,
Как пламя свечное для
Неистового мотыля.
Вот убран исшарканный трап,
Выбраны швартовы.
Эй, на корабле!
Кто вы?
4
ОТВАЛЬНАЯ ПЕСЕНКА
Прости, прощай моя деревня,
Прости, прощай моя Москва.
Я расстаюся с разлюбезной,
Порвалось сердце пополам.
Пока не высохли те слезы,
Что ты на грудь мою лила.
Ты обрыдала, обнимала,
Сулила помнить навсегда.
А я коварной ей не верю,
У ней пунцовые уста.
Она забыть уже забыла.
Что значит лютая любовь.
Она другому строит глазки,
А я не в силах разлюбить.
Зачем, зачем ты, путь-дорога,
Меня с собою увела!
Скажи: доколе, жизнь лихая,
Ты будешь мною обладать.
Не лучше ли в её объятьях
Покой и счастие искать!
5
ПАССАЖИРОЧКА
Журавли взлетающие!
Далёко ли?
За синь-море, окиян?
Метят пулей.
Догоняют болью,
Хвастают продуманностью ран.
Журавли взлетающие, далеко ли?
В каюте первой,
Не выпуская из губ
Сигареты намокшей и скверной,
Спиною прижавшись к стене в углу,
Улыбается нервно
Женщина. Билет до островов
С лихвою оплачен.
Платьице, комочек цветов,
Плащик.
Руки липкие
Ах!
От поцелуйных оргий
Не отмыть, не отполоскать!
Крутобедрая!
Пенорождённая!
***дь!
Некто Георгий –
Вор в законе, грузин
Волосатый и тощий
Обещает зеленый «сурпрыз».
А если понравится – больше.
Так что трудись.
Поднесет мандарин:
- Красота моя, - скажет, - а хочешь
Оружейную стырим Палату!?
……………………………
Исповедник,
Рассохшийся отче,
С бородою-лопатой,
Сладострастный молитвенник мой!
Что лопочешь? Не разберу!
Мне бы дорогу найти домой.
А не путь, ведущий к добру
И не след по росе в траве…
На заре
Я в себе,
Как котенка в помойном ведре,
Ребятёнка…
-Милая, - миловал, -
Ах!
(Поцелуйных оргий
не отмыть, не отполоскать
Ни кислотой,
Ни бритвою вкось и вкривь)
- Венера! – Говорил, -
Крутобедрая!
***дь!
Пенорождённная!
Суламифь!
6
КАПИТАНСКИЕ ПРИПЕВКИ
Эй, у штурвала! Не спать!
Лево руля… или право.
В этом октябрьском мраке
Звездочки не сыскать
Даже сыскной собаке.
Колумб, Магеллан и де Гама
Лево руля… или право.
Доказали, что шарик – Шар.
Толку чуть – торопиться упрямо.
Не пожар!
А душевные ваши раны…
Лево руля… или право.
Все же не пробоина в днище.
Есть верный способ – мочитесь
На свежее пепелище.
Эй, у штурвала! Не спать!
Лево руля… или право.
По ветру, по ветру нос!
Тригосподабогамать…
Полный вперед! SOS!
7
ПРИСТАНЬ «РОССИЯ ГОСТИНИЦА»
Гостиница «Россия» -
Попробуй, погости -
Ты провоняла псиной
О, Господи, прости!
Там навострили ухи
Крутые опера:
Не рвутся ль потаскухи
К клиентам в номера.
А потаскухи рвутся
И в телефон звонят.
Избавить от поллюций
Приезжего хотят.
Они в постелю ляжут
И денег не возьмут.
И очень может, даже
Желанным назовут.
Житомир, Брест и Гомель,
Тамбов и Лангепас,
Ужель девчонок кроме
Товара нет у вас?
Какая гонит сила
И кто поставил цель –
Славяночек в « России»
За деньги класть в постель?
Там цены запредельны:
Яйцо за сто рублей.
Там номера смертельны.
Не знаю смертельней.
8
СПЕЦПАССАЖИР ИЗ КРЕМЛЯ
Пассажир из Кремля.
Он бы поехал на «Чайке»,
Да, бля,
«Чайке» не полагается.
Такие у «Чаек» порядки.
Вот он ступает на борт
(Впереди топтуны из «девятки»)
И палуба перед ним прогибается
И обретает пушистость ковра.
И капитан улыбается –
Вдруг повезет:
Он будет замечен – настала пора
Выслужиться или прославиться.
- Вы ничего не забыли, товарищ?
А товарищ ничего не забыл.
Он помнит: портреты, портреты, портреты…
И флагов неистовый пыл –
Красное зарево хлеще пожарищ,
И Мавзолей под локотком.
Ну, кто позабудет это
Хоть в своем уме, хоть под хмельком.
А дальше: страна и страна, и страна!
И так – до самых, до окраин.
Во всем мире такая одна,
Где каждый друг другу равен.
Где, умиляясь, всхлипывает латыш:
- Ах, ты мой киргизёночек! Ах, малыш!
Как тебя не хватает на узеньких улочках Риги!
Там азербайджанец, презрев Коран,
Едет в Армению, в Матенадаран,
Полистать на досуге старинные книги.
Там самостийный, вышиванку на груди рванул
И тянется к русскому с поцелуем.
Там чеченский брат зовет в аул:
- Приезжай, Иван, потанцуем.
Там мудрейшие члены ЦеКа,
Знающие о будущем наверняка,
Сладострастно всасывают губы Генсека.
И страну не мучает ни один вопрос.
Даже по поводу секса.
9
ПЕСЕНКА СПЕЦПАССЖИРА
Кремлевский обитатель,
Я за стеною жил.
Всегда все делал кстати,
Как съезд вчера решил.
Я сверх краев елеем,
Как шпроты всех залил.
Мы в ряд лежим и млеем.
Так съезд нас научил.
Ах, рыбка золотая!
Ах, шпротный, тесный строй!
Ах, Партия родная,
Хоть в жопу за тобой
10
КРЕМЛЁВСКИЕ ВОДЫ
Воды подступают, темные воды.
Погружается в никуда великая наша страна.
Да, еще летят самолеты и плывут пароходы.
Да, еще армия омедалена и стройна.
Да, еще по площади проходят тысячи.
Да, еще вожди, как совы на шестке.
Да, еще флажки, флаги и флажищи.
Да, еще супостат в немой тоске.
Да, еще никто худого не скажет.
Да, еще немые нелицемерно немы.
А говорящие и не помышляют даже,
Сказать, что мы в шаге от тьмы.
И тьма эта, как из Орды татары,
Подступает крадучись, не спеша.
Темники ордынские: гайдары да гейдары
Проверяют ногтем острие ножа.
Все, что собиралось, да по крупиночке,
Все будет пущено под нож.
Сколько будет пролито кровушки, кровиночки
Мерой ли измеришь, счетом ли сочтешь!
Что же ты, Россия, мати моя родная!
Или растеряла ты весь свой пыл,
Или порастрачена силушка народная,
Или околдовал тебя кто, опоил?
Вроде бы и на куполах кремлевских блики
Вроде бы и кресты на местах торчат.
Да молчит стозвонный Иван Великий
И колокола по Руси молчат
.
Набата не хватает Руси, набата,
Чтобы ожили сорок сороков молчунов.
Да языки повырваны. Так когда-то
Укрощал колокола Бориска Годунов.
Все удушено, омертвячено.
Лишь у Мавзолея за часом час,
Карауля мумию, мальчики-истуканчики
Карабины вскидывают напоказ.
А воды подступают, всё тёмные воды.
А холодней холодного эта вода.
А над этим тёмным морем невзгоды
Кроваво кремлевская светит звезда.
11
ПЕСЕНКА ПРО ОТЧАЯННЫЕ ОСТРОВА
Здесь ночь твою заменит день.
Здесь разом все: и свет и тень.
Здесь любишь ты, здесь ты любим.
Здесь глаз не ест разлуки дым.
Здесь даже горькое вино
Во сладкий мед обращено.
Здесь все твое.. Ликуй! Владей!
Здесь волен раб и слаб злодей.
Здесь можешь спать. Проснувшись – петь.
Здесь жизнь не понукает смерть…
Лети же к небесам хвала:
- Салют, Отчаянные острова!
12
КОРАБЛИК
- Кораблик, кораблик, ты куда?-
Вопрошает полуночная вода.
- Направление выбранное шепни, -
Просят бакенные огни.
- На кого же нас покидаешь ты?-
Восклицают изогнутые мосты.
Но молчит кораблик, молчит в ответ.
И пустое эхо ему вослед.
13
ПРИСТАНЬ « РАССТРЕЛЯННЫЙ ДОМ»
Стук в дверь: - С вещами на выход!
И без фокусов, мать вашу так.
Если враг не сдается, ему под дыхало.
Врага уничтожаем, если он враг.
Если он враг, если враг.
Пинком под задницу и в овраг.
Давишь на крючок – барабан проворачивается,
Капсюль подставляя под боёк.
Курок оттягивается и срывается,
Посылая пулю, а за нею дымок.
Пуля и дымок, пуля и дымок…
Валится вражина с поганых ног.
А бывало, выкобенивался, куражился.
Каждое слово провожал харчком:
-Хык на вас, мы ли не ленинцы?
Я ли не ответственный, я ли не нарком?!
Я ли не в авто, я ли не в лакированном?
Я ли не в Совнарком, я ли не за пайком?
Хык теперь на тебя, гандон надорванный,
В кальсонах проссатых, босиком.
Скольких я вас, кремлевские мечтатели,
Из дома уводил
На распыл.
Кто посмеет сказать: кстати ли, не кстати ли,
Пулю я для вас находил.
А за вами, спотыкаючись, наркомши пухлявые,
С титьками утянутыми в креп-жоржет.
Ах, какие кормленные были лярвы!
С Лубянки возврата нет.
А теперь я посиживаю на представлении
В доме, где стольких арестовал.
На сцене комики и вокал,
И орденоносцы - мастера перевоплощения ,
Сотрясающие аплодисментами зал.
И свистун, высвистывающий художественный свист;
Ишь ты, как зафюитькал, засвистал,
Как завыпотягивал, как заблистал,
Словно соловушка затрепетал,
Правду говорят – солист –
Уконтропупил так, что я душой помягчал!
Так, ублажай же, ублажай, гражданин артист,
Поднимай у страны настроение,
Чтобы зал рукоплескал,
Двигаясь в правильном направлении.
В подвал.
14
ПРИЗРАК ХРАМА
Почему ты уходишь, уходишь?
Ну, почему?
Потому,
Что заводятся
воры в дому.
Потому, что заводы в часах
не заводишь.
А движение стрелок увидеть кому,
Если время украдено
и ко всему
Ты проклятых воров никогда не находишь.
Потому, что ты трус,
потому что ты – раб,
ты - в плену
У безвременья.
Разве у Бога отмолишь:
Грех молчания,
если родную страну
Рвут на части.
А храмовую тишину,
Оскверняют.
И ты на портянки изводишь.
Ризы белые.
И себе говоришь: «Не пойму,
Почему этот храм не сокроется
в волглую тьму?
В никуда,
где беспамятство
вновь на кону,
Где убьешь и забудешь,
и снова топор изготовишь…
Мимо призрачных стен,
что когда-нибудь
заново плоть обретут,
Пассажиры по реке,
по кромешной плывут.
15
ПРИСТАНЬ «ПАРК КУЛЬТУРЫ И ОТДЫХА»
Отдыхаем, братан!
Мы ли не наработались.
На спине шкура клочьями пошла.
Как мы вьючились, корячились, уродовались!
Нам бы пива, братан,
К чему слова.
Нам бы пива, братан,
Хотя бы и «жигулевского».
Значит так: встанем в очередь
И с матерком – конечно, не без того.
Тебя отталкивают. Да не на таковского
Напали. Мы еще о-го-го!
Мы еще постоим, братан,
Мы еще выстоим.
Мы еще возьмем по паре пивка.
Да еще прицепим по водочке, да нутрё высвободим.
Пусть не думают, братан,
Что жизнь легка.
А парторг, братан,
Все обещает премию;
Что, мол, настанут времена – недолго ждать.
Покончим, мол, с ревизионистами и евреями
И наступит, братан,
Полнейшая благодать.
А пока отдыхаем, братан,
Сегодня наше законное
Воскресение души. По полной наливай!
А пиво пенное, а вобла медная обалдевонная.
Это ли не рай, братан,
Это ли не рай!
16
ПРЕДЧУВСТВИЕ ИОРДАНА
Помнишь, как по Москве
Медленно, как во сне,
Белые корабли
Ищут края земли?
А кораблям в догон
От четырех сторон,
От четырех ветров
Всплески забытых слов.
Древняя благодать.
Нам ее не узнать
Иноязычны нам:
Троица, Валаам!
Пробуешь ли спастись?
Хочешь – в реке крестись,
В черной ее воде,
В давней её беде.
17
РАЗГОВОР С ДОБРОЖЕЛАТЕЛЕМ
- Братец, скажи: откуда?
- Это ты мне ?
- Ну, да.
Эта твоя остуда,
Черная ночь, вода?
Что ты по свету ищешь,
Да не найдешь никак,
Будто бездомный нищий?
- Будто бездомный?
- Так.
Сколько вокруг да рядом
Истинно добрых дел;
Там - транспарант нарядный,
Тут - паровоз запыхтел.
Здесь - под бревно подставил
Плечи любимый вождь,
А по озимым вдарил
Крупный весенний дождь.
А мужики и бабы
Ситчиком запаслись.
Ты же – одни ухабы,
Ямы да скользь, да слизь.
Помилосердствуй, братец,
Да поддержи мечту.
А то ты все некстати.
- Понял. Молчу. Учту.
18
ПЕСЕНКА ОДНОНОГОГО БОЦМАНА
В далеком море, наткнувшись на банку,
Бригантина утопла со всею командой.
Господи, помогай!
Из полусотни дождались подмоги
Я – боцман полтораногий
Да плешивый попугай.
А попугай не обманывает никогда.
Давай, погадай нам, птаха:
- Вы будете счастливы, господа.
Безмерно счастливы, господа !
Иди, не ахай!
Я перед вами увечен и наг.
Почтенные, выдайте на кабак!
Господи, помогай!
За ваше здоровье до самого дня
Стаканчик вина, стаканчик вина.
А с донышка – попугай.
А попугай не обманывает никогда.
Давай, погадай нам, птаха:
- Богаты вы будете, господа.
Бесстыдно богатыми, господа!
Иди, не ахай!
Выпью и стану безвреден вам:
Весел и пьян, весел и пьян.
Господи, помогай!
А всего-то, стаканчик винца
И замолчу, и о вас ни словца.
Но только не попугай.
А попугай не обманывает никогда.
Давай, погадай нам, птаха:
- Шли бы вы далее, господа.
Хоть до Италии, господа!
Иди, не ахай!
19
СЛЕД НА ВОДЕ
А кораблик стремится упорно.
И преград для кораблика нет.
По воде антрацитово-черной
Белоснежный кильватерный след…
20
ПРИСТАНЬ «МИНОБОРОНЫ СССР»
Ах, тов. Фрунзе! Михал Василич!
Посмотри на здание: каков ампир!
Мы всех вокруг распропобедили.
И в своей правоте почти убедили.
Только до дыр
По афганским скалам, маршируя упрямо,
Протерли казенные сапоги.
Какая жалость, ядрёна мама …
Матерь Божия, помоги!
Помоги рядовым, помоги сержантам.
и генералов попечением не оставь.
Медсестрам, что сдавали кровь,
Их упованиям не прекословь.
И лейтенантам, что явь
И сны перепутали после контузии,
И лишенным руки и ноги,
И потерявшим в Афгане иллюзии,
Матерь Божия, помоги!
Заступись, Благодатная, за меня. Я в Герате
не успел поменять рожок.
Семь пуль меня настигли.
Я прошу, чтобы простили
Барышня в Воронеже да дружок,
Да родители за то, что их так огорчил
И не вернулся на мамины пироги.
А я «калаш» не перезарядил.
Матерь Божия, помоги!
Яви, Приснодева, яви свою милость
к тем, кто вернулся живой.
Кто живее живого или живучей.
Он-то не виноват, что случай
Обошел его стороной.
Ему уготовано помнить, как погибал комбат,
Как вспыхивали наливники.
Пожалей уцелевших солдат,
Матерь Божия, помоги!
21
ПАССАЖИРЫ ИЗ НЕСКУЧНОГО САДА
- Позабудь обо мне.
- Я тебя навсегда позабуду.
- Даже встретив меня?
- Я пройду и глаза опущу.
- Ты сумеешь пройти?
- Поселю в своем сердце остуду.
- Ты, наверное, шутишь?
- Зачем? Впрочем, может быть, даже шучу.
- Позабудь обо мне.
- Я тебя позабуду – не бойся.
- Как же мне не бояться!
- Закончилось время любви.
- Все имеет конец?
- Да, такое печальное свойство…
- Ты не вспомнишь меня?
- Ты меня никогда не зови!
- Мы простимся с тобой.
- Мы с тобой расстаемся, родная.
- Ничего не вернуть.
- Ничего никогда не забыть.
- Бесполезны слова.
- Ничего они не означают.
- Позабудь обо мне.
- Постараюсь. Забыть – это значит убить.
- И суда не боишься?
- Я знаю, что есть наказанье.
- Палачи наготове?
- Я сам себе лютый палач.
- Позабудь обо мне.
- Расставанье и есть наказанье.
- Позабудь обо мне.
- Я забуду. И ты позабудь и не плачь.
Так прощались они.
Так они ничего не забыли.
Так по жизни своей
Эту лютую муку несли.
И уж больше до смерти
Другому сердца не дарили,
Потому что погибшее сердце
Чернее холодной земли.
22
ПЕСЕНКА ШТУРВАЛЬНОГО
В Копенгаген, и в Антверпен,
А коль надо – в Роттердам
Мы доставим вас, поверьте.
Я те дам!
Руль налево да руль направо.
От ворот да поворот.
Что ты рыскаешь, шалава,
Пароход!
Нам ли, вам ли плавать в дали
Подскажите, кто умней.
Только, если б, наливали.
Ну, налей!
А штурвальный, что штурвальный…
Без вины, а виноват.
Ах ты, пост ты, мой кандальный.
Так то, брат!
23
ПРИСТАНЬ «НОВОДЕВИЧИЙ»
Сонечка! Солнышко! Царевишна!
Утицы на пруду все «кря» да «кря».
Повыйди да повыгляни из Новодевичьего.
Что там просиживаешь зазря
За белыми стенами, за кирпичным за узорочьем,
За дубовой дверью, сутками напролет.
А утка - от селезня, а селезня - влет.
А ты от полудня и до полуночи
Все в стену уставившись да скрививши рот.
Дык, хоть в окошечко глянь, царевишна!
Мы тут рядышком, на ветру
Распроказнены, распроповешены.
Войско твое стрелецкое. По утру
Батюшка царь выходил-миловал,
За службу верную наделял:
Кого – топором, кого – вилами,
Кого – дыбою,
Кого - словечком шаршавеньким клял.
Ох, распрозаоп – перераспрозаоп, переглядь твою,
Милость царская!
Грязцой позапью,
Хрена надергаю – хреном заем.
Они там, кремлевские милуются да цацкаются,
Да грызутся, да перецарапываются,
Да ссецом умываются,
Да говнецом прихорашиваются.
Ну их совсем!
То ли дело мы – свежатина!
Ко бойцу боец,
Ко стрельцу стрелец!
Государь жаловал – не жадина.
Каждому по крепенькой, да по перекладине,
Да по веревочке каждому дадено,
А она петелькой свилась, гадина…
Знамо дело – конец!
Ну, да нам не привыкать – доля стрелецкая!
На супостата – грудь колесом.
А что до жизни – нужна ли такая стервецкая,
Табачищем провонявшая, ссецом,
В бане парится не приученными
Иноземными, кобелями да сучками?
Глянь: повывернули мяса –
Завлекают штукенциями да шипучками,
Раскорячились промеж течками да случками
Немчура, твою мать, колбаса!
То ли дело, Сонюшка, наши сердешные!
Во субботу разтелешатся,
Да стыд рукою прикрыв,
Во парную, чтоб раздышаться,
Душу испытывают на разрыв.
А напоследок – потешные –
Выполоскав волосы золой,
В мыленке мужа поутешивают,
Поублажают, поспоспешествуют
Благости… Боже ж ты мой!
А мы теперича, глаза выкатив,
Высунув синие языки,
В окошко твое пялимся: «Выдь- ко ты,
Глянь на Русь свою из-под руки!
Да не прищуривайся, не отворачивайся,
Носом в сторону не веди
От тяжелого, от мертвячьего
Духа нашего. Погоди.
Аль, не люба тебе, царевишна
Наша доля? Тогда уволь…
Уж, мы сирые! Уж, мы грешные!
Сволота, босота да голь!
Сколько нас по Руси? Не считано.
Сколько будет еще? Не счесть.
Что людишек считать рачительно,
Если Цель у Державы есть.
Будем к цели спешить уверенно,
В лучезарность вперяя взгляд.
А людишки – да их немерянно!
В крайнем, бабы еще родят.
Поднатужатся, поднапружатся,
Ноги в стороны разведут:
- Ну-ка, дитятко! Где ты тут?
Здесь тебя во рекруты ждут.
Как тебе во потешных служится?
Спросят, всхлипнут, в делах закружатся.
Смотришь: вновь на сносях бредут.
Царь – он батюшка. Он родименький.
Глазом – зырк да щекою – дерг.
Величают не нашим именем:
Херр, мол, Питер! Попутал черт -
Во сыры завлек, во голландские.
Государь не прохерь страны!
Мы бы рады с тобою странствовать,
Да чуточек вина попьянствовать,
Жаль, удавки у нас тесны.
Впрочем, что нас считать да слушаться…
У царевишных, у окон
Мы висим, на ветру просушиваясь,
Да к утиному «кря» прислушиваясь
Сквозь густой колокольный звон.
24
ПЕСЕНКА О МОСКВА-РЕКЕ
Ах. Москва- река,
Да ты, Москва-река!
Знать, водица твоя горька:
Ни стерлядочки,
Ни пескарика,
Ни русалочки, ни рыбалочки,
Ни рыбачки, ни рыбака.
Только дребезги от фонарика
По воде, что рябит слегка,
Словно въехала в глаз очкарику
Со свинчаточкою рука.
25
ПРИСТАНЬ «ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ»
Пригородов отрыжка,
Улиц обрывки,
Рывки проводов от столба к столбу
Рано или поздно приходят к концу.
Лица автомобилей делаются простонародней.
И это уже Россия,
И ты прикладываешь руку ко лбу,
И ветер гладит тебя по лицу,
И тебе кажется,
Что ты выбрался из преисподней.
А это и правда - Россия:
Глянь: былинка в заснеженном поле –
Ну, чем не былинная Русь?
Ее запуржит,
Закружит, завьюжит, пронзит окаянная стужа.
Ей бы скукожится, да застенать: «Боюсь»,
Да сгинуть - чего же боле!
Но это – Россия.
Пристало ли ей пропадать?
И она ни жива, ни мертва средь ночи кромешной
Склоняясь под ветром конечно,
Все-таки умудряется устоять.
И семена, сохраняемые в соплодьях,
Переживут и позднюю осень, и зазимки,
И собственно зиму. А в марте в разводьях
Солнце лизнет ледяную волну.
И наст, разрезаемый следом полозьев,
Осядет.
Осанна!
Встречайте Весну!
Там, в темноте русское поле повдоль берегов!
С кораблика мы его не увидим, конечно.
И что тут виною: ночной ли покров,
Или глаукома души, привыкшей беспечно
Взирать и не видеть, спать, не смыкая глаз,
Делать вид, что бодрствуешь, пребывая в успенье?
Куда мы спешим? Кто подгоняет нас?
И выбирает направленье движенья?
Кому мы жалуемся:
«Не видать»?
Отчего выплакали да переповыплакали очи?
А былинка в поле продолжает стоять
И верит в солнце и благодать
На октябрьском ветру
Средь кромешной ночи.
26
МАТРОССКАЯ ПЕСЕНКА
Палуба, палуба!
Полюбил и падлу бы!
Полюбил бы, полюблю,
Коли денег накоплю.
А накопим денег –
Понесем до девок.
Те на деньги падки.
Потому и падлы.
27
МОЖАЙСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
За Можаем поля.
Что ни поле – Бородино.
Тракторенок худой – тык-тык-тык – неторопко.
А в овражек сбегает чуть видная тропка.
А в овражке шесть душ
В сорок первом снарядами погребено.
Помолчи. Да октябрьский воздух вдохни.
И услышишь моленье:
- Браточек, похорони!
А чуть дальше – дома.
Филиграннейшей кладки забор.
Алабай на цепи – густопсовых замесов законник.
Но сквозь марево времени, видишь, в патронник
Досылает патрон -
По команде - покорный затвор.
Перед пулей немецкою грудь распахни…
- Я пропавший безвестно.
Браточек, похорони!
От московских застав,
Разноцветных трамвайных огней
И очкарики, и нестроевые, и недотепы
С трехлинейкой на танки в пустые окопы
На погибель идут
За посмертною славой своей.
- Командир, поскорее рукою махни
Марш в атаку…
Браточек, похорони!
Сколько их? Не сочтешь.
И зачем, коли списаны были в расход.
У победы своя арифметика хитрого свойства.
Это позже сказанья сплетут о геройстве
Коммунистов, что всюду вперед.
А пока бесконечная казнь для родни:
Мы безвестны.
Браточек, похорони!
Ополченье московское!
Побатальонно прошествует в рай
Сквозь Можай да пожары - беда, что не в ногу –
И доложат апостолы мудрому Богу:
- Вот Святые. Парад принимай.
А в полях под Можаем лопатою только копни,
Кости наши.
Браточек, похорони!
О, родная страна!
В дальней Африке и крокодил
Будет знать, сколь могучи советские братья.
Но лишь корни травы принимают в объятья
Мертвецов из безвестных могил.
Помолись пред иконой да нас помяни.
Да когда-нибудь что ли,
Браточек, похорони!
28
НОЧНЫЕ СОМНЕНИЯ
Пустынны берега
твоей реки.
Что толку – рассуди - одолевать теченье?
Всё ночь да ночь.
Над головой
колючие буравчики созвездий.
Зачем они тебе?
Твоей душе?
Ужель ты мнишь, что для твоих мечтаний?
И все, что есть вокруг,
то - для тебя.
И от тебя - начало всех отсчетов?
И все, что видишь ты,
исчезнет вмиг,
когда последний сон твои смежает веки?
Но одиночество…
Такой искус
пройти свой путь, своей не зная цели!
Единственно затем,
чтобы достичь
иных времен, и точки во Вселенной,
что кажется тебе
совсем другой,
такой далекой и недостижимой.
Но что стремление
твое? Тщета,
когда звезда звезде тысячелетья
шлет свет свой через тьму
и ждет ответ,
и не дождавшись, молча умирает.
А свет ее живет.
Он будет жить пока
по темной, по воде кораблик поспешает,
пока ночной порой
я одинок
и вглядываюсь в свет звезды погибшей.
29
КОЧЕГАРСКАЯ ЗАСТОЛЬНАЯ
У пароходных кочегаров
С утра страдает голова.
Она страдает от угара –
Опять несвежие дрова.
Мы топоры вонзаем в комли,
Весь свилеватый лес кляня.
Но что теперь поделать, коли
Движенье требует огня.
А топка, как душа, открыта
И обдает тебя огнем,
Но не какому-то корыту,
А кораблю мы ход даем.
На вахте мы себя умучим
И потом изойдем потом,
Но изведем и сучьи сучья,
И дуроломный бурелом.
У пароходных кочегаров
Жизнь – не прогулка налегке:
В башке - угар, в душе – пожары
И синий якорь на руке.
30
БЕЗБОЖНАЯ МОЛИТВА
В детстве, помню:
босиком о камень стешешь кожу
И ревмя ревешь,
и к бабушке бежать.
А она обочь тропинки, помолясь,
срывает подорожник,
Чтоб листок пушистый
к ссадине прижать.
От листочка ли,
а может, от ее моленья,
От любимых рук ее,
от взгляда добрых глаз
Утихает боль.
И наступает утоленье
Всех печалей,
что, порой, одолевают нас.
Где ты, бабушка?
Где твой всесильный Боже?
Травы вытоптали.
А молитву я, увы, твою не заучил.
Помолись с Высот Небесных!
Ниспошли мне подорожник,
Чтобы душу он больную
мне лечил.
Чтобы к ранам приложить
серебряный листочек
И почувствовать
приливы сил земных.
Так из под камней, негадан и неждан,
вдруг заструит источник,
Чтоб утишить боль
засохших губ твоих.
Где ты, бабушка?
В Чертогах Божьих, может статься.
В беленьком платочке
ты Христа пришла молить
За меня, за грешного, что прочно овладел
наукой сомневаться.
И смеялся над наукою любить.
Так уж научил нас
этот век – безбожник.
Век – насмешник, лжец и атеист…
Бабушка! В лугах небесных
отыщи мне подорожник!
Может, он еще растет там,
тот волшебный лист.
Где-то он у тропки,
что в лугах струится неприметно,
Там пред клевером
поклоны бьет пчела,
Отыщи, молю тебя!
Найди листок заветный!
Матерь Божью попроси,
чтоб помогла.
А душа смятенная моя
как птаха в клетке бьется.
А замок для клятой клетки
изощрял я сам.
Бабушка! Хочу уверовать я,
да что-то вера не дается.
Видно, по грехам моим.
Видно, по моим грехам.
31
ПЕСЕНКА ШТУРМАНА
Кто сказал, что мы куда-то
И зачем-то держим путь.
Тихо, детка, не кудахтай!
Доплывем… куда-нибудь.
Будем двигаться помалу,
В воды черные смотреть.
У маршрута есть начало,
А в конце причал да смерть.
Ей не скажешь, не обманешь,
Пальца вкруг не обведешь,
Даже вздох не нацыганишь
И мгновенья не займешь.
Там истома, там остуда,
Там стоячая вода.
И в обратный путь оттуда
Нет билетов никогда.
32
ВОПЛЬ ВОИНСТВУЮЩЕГО АТЕИСТА
- Что же это выходит, граждане, я вас спрошу! Я всего лишь интересуюсь, приглядываюсь, но я вам скажу: интересная получается штука! Как говаривал академик Гинзбург, мракобесие и псевдонаука. Ну, допустим, кол, на который усаживают или колокола… Но это всего лишь слова, либо экспонаты из музея народных ремесел. Вроде самовара, ухвата да кочерги. Либо с дедушки русского флота – ботика – пара рассохшихся вёсел. И больше - ни зги. Но спросим: откуда кадила и дым от кадил? Я самолично интересовался и не находил, где боженька этот, где наш бородатый отец?! Где, наконец, пресловутая православная Русь? Где она? Согласитесь, надежда смешна, что я до нее доберусь. Эта Русь, этот запах ее избяной, этот уют ее лубяной-ледяной, очарованье лучины, сверчки из запечья кричат, писатели-деревенщики из скворечен торчат и рыжики со груздями на блюдечке – вот закусон. Нет. это не Русь, это – сон. Да и не сон, а скорее, обморок, морок или, в крайности, самообман. А потому, наливайте в стакан! И хватит отчаиваться и горевать. Так и разэдак, и в перемать!
32
НАДПИСЬ НА СТЕНЕ КОРАБЕЛЬНОГО ГАЛЬЮНА
Ливнем ли весенним, яблоневым ли лепестком,
Лепетом ли младенческим, любовным ли восторгом,
Громом ли небесным, безмолвным ли тростником -
Мы возвращается к своим истокам.
Да! Даже во сне реки не обращаются вспять,
Струи дождя не вознесутся на небо обратно,
И молнии также дозволено воссиять
Лишь только единожды невозбранно.
Да! Выйдя из тьмы, свет рассеивается во тьме.
Мы,из праха слепленные, поклоняемся праху.
Лишь любовь да молитва, свыше данные мне,
Смерти избегут и не подвластны страху.
Ливнем ли весенним, яблоневым ли лепестком…
34
К САМОМУ СЕБЕ
Это я.
Это я! О, Господи!
На авось, впотьмах, на ощупь, да наобум,
Ищучи истину и путь к истокам,
Прикладываю осеннюю ночь ко лбу,
Чтобы унять пульса отчаянную пальбу
И лихорадочный жар,
ввергающий душу в истому.
Это я! О, Господи!
Это я!
По дороге от Перекопа к Джанкою
Золотопогонную сволочь рублю на ходу,
И все такое.
Это я! О, Господи!
Или не я?
Или мне мерещится что-то:
Большевики поднимаются и идут
Вопреки моему трататакающему пулемету.
Не изнасилованные еще дворяночки
лепечут: «люблю»,
И Серебряный Век исторгает восторги
и воспевает розы.
А я рукою в лайке вбиваю зеленую соплю
В красное месиво носа комсомолёночку
на допросе.
Это я.
Господи! Это я!
Что мне до иноязычия да иноверия?
Я один из тех, которые перекраивают да кровят
Изнемогающую Империю!
Это я императорову дочку конвоирую до нужника.
А у нее, как у бабы моей,
на бельё прикатило…
Это я - русский, о, Господи, вздергиваю
русского мужика,
Русского, Господи! Русского!
Спаси и помилуй!
Вздергиваю, вздыбливаю, стреляю…
Во имя - кто скажет - чего.
Сильничаю, топчу,
определяю врагом и изгоем.
Гноем напитанные слова обращу на того,
Кто не со мною…
Я знаю, что я прав, Господи!
Я знаю, как я не прав!
Пошли мне, Всемилостивый,
смирение и раскаяние.
Я душу свою, как рубаху,
от ворота до пупа разодрав,
На вопрос Твой про Авеля
повторяю ответы Каина.
Покаяния двери отверзи!
Прости, если можно, грехи!
Душу помилуй мою.
Ту, что изранена и измучена!
А рассветы, о, Господи, над рекою тихи!
Только рыба, порою, плеснет
да вполголоса всхлипнет уключина!
35
УПЛЫВАЯ ОТ ЛЮБВИ
Знаешь:
Все, что некогда начиналось,
Завершается. Но не очевидно, что завершится
Согласно твоим желаньям.
Ты помнишь, как я сиянья
Твоих волос
Платиновых боялся лишиться?
Как, словно в Горхране,
Псятина, охранник, мордоворот
У твоих ворот,
Порыкивая на случайных прохожих,
Готовый сцепиться и кровянить рожи,
Платину твою стерег.
Думал, что обладал.
Думал, что властвовал,
Замки обнюхивал, ревновал,
Ветер сетями улавливал да заграбастывал.
Глаз не отводил, оберег заводил от сглаза…
И что же?
Не устерег - раззява, бестолочь, обормот -
Потерял.
Неожиданно. Вдруг.
Словно настежь, перед ворьем створки крепких ворот
Порастворял.
Словно вполпьяна в кабаке прогулял.
Словом, ты выскользнула из рук,
Зараза!
Потерявши, уговариваешь себя, утешаешь:
Мол, это ли самая ценная из потерь?
Так себе… волос.
И чего ты, дурашка, страдаешь?
Платина – всего лишь образ,
Воображенье, метафора, ну а теперь
И вовсе – химия да мастерство куафера.
Это фен да краска, это химера,
Фата-моргана, виденье, мираж…
И платина твоих волос, любимая,
Вчера почти что богохранимая,
Всего лишь воспоминание, некий пассаж…
Тем более, что она добыта.
Не во глубине сибирских руд, а в Доме Быта,
По вполне доступной цене.
Доступна всем. А не только мне.
А потому,
Не станем предаваться отчаянию.
Отчаяние, говорят, смертный грех.
Впрочем, грех – это нечто необычайное,
Артефакт, библейская блажь. Не про нас, не для всех.
А исключительно для богомолочек да богомолок,
Тех, что куриной жопкой
Губы сложив, искусанные от неутолимых страстей,
Тропочкой топкой,
Прошмыгивают - ах, плутовки! -
Во блудилище, чтобы грех пронял до костей.
Нам ли этого не знать!
Мы ли ни грешны?
Я ли ни нашептывал ей: мур-мур-мур.
Ах, этот толстопузик – Амур!
Стрелы его потешны.
Правда, иногда и колючи, так-то их мать!
Но я уже далеко, а она безутешна.
Лови меня, моя сладость, если сможешь поймать!
Со временем ты научаешься
Привязанности избегать.
Да и к кому привязываться? К этой тетке,
Чьи руки погрязли в селедке?
К ее месячным, после которых надо считать
Дни от овуляции до овуляции?
Нет, лучше и не начинать.
Черт с ней, с этой депопуляцией.
Как говорится, текло по усам…
- Я сам, - ты говоришь, - я сам!
Мне меня хватает вполне.
А если хочешь в справедливости слов убедиться,
Взгляни на лица
Попутчиков, припечатавших к стене
Автобуса тебя и твой недосмотренный сон.
Вдохни их выдохнутое дыханье,
Попробуй поймать их взгляд. Он
Устремлен в себя.
В нем уже давно не читается ожиданье.
В крайнем случае, ожидание окончания дождя.
Таков этот город ничего не ждущих людей.
Здесь телевизоры красноречивы
Только когда говорят о смерти.
Где несмолкаем клекот замков бронированных дверей,
Глазки которых вроде бы и игривы.,
Но прицелу подобно, в твою переносицу метят.
Такие дела, платиновая моя, такие дела
Когда ты ушла.
36
БЕДОВАЯ ПЕСЕНКА
Торопись, торопись, кораблик!
Поспешай, поспешай, вода!
О чужой ли беде и нам ли
Сокрушаться, когда беда
Перед каждым она маячит
И для каждого слезы льет.
А кораблик спешит. И значит
Никого она не обойдет.
37
И ВСЁ-ТАКИ…
Солнце ушло нас запад.
И опустилась тьма.
Солнце ушло на запад.
Долгая ночь темна.
Веруй, что тьма конечна.
Веруй и говори:
«Тьма не сильнее света,
Зорче вперед смотри»
Скоро проглянут звезды
И разойдется мгла.
Веруй, что кто-то скажет
Праведные слова.
Веруй во дни печали,
Веруй в жестокий час.
Веруйте и надейтесь,
И не смыкайте глаз.
Солнце ушло на запад,
Село за дальний храм.
Вера подобна свету,
Что воссияет нам.
38
РАССВЕТ НА МОСКВА-РЕКЕ
Грешная ли, святая –
Как кому повезет –
Ночь завершается…
Светает.
Кромешный небесный свод
Словно тающий лед,
Истончается.
И вот уже перистые облака,
Просвечивают,
и, как бы из-под земли,
Пропитываются красным
Предутренним светом.
Ночи как ни бывало, и кончина её легка,
Чекалдыкнем чарочку да помянем эту
Тьму, в которой гибнут люди и корабли,
Заплывающие во тьму напрасно.
А светило – вот оно!
И такая накатывает синь!
А по берегам на ветвях березовые листочки,
Как колокольцы, вызванивают: «динь-динь»
Чистым золотом. Взглядом окинь
Колки березовые, перелесочки да лесочки,
Словно стоглавые звонницы…
Сколько их? Не сочтено!
Ты одолел, о, путник, и тьму, и постылую стынь,
Ты одолел и мертвый сон, и злую бессонницу.
Ты одолел дорогу через растерзанную страну.
Ты одолел желание ничего не желать.
Ты одолел бессмысленную войну,
Ты одолел науку жить, а не умирать.
Живи …
Ничего прекрасней тебе не сыскать,
Чем эта земля, чем эти стозвонные рощи.
Молись про себя, если хочешь молчать!
Слова не выдумывай – проще -
Молись молитвой без слов,
Душой припадай к милосердью её и силе:
- Укрой меня, набрось на меня свой Покров,
Пресвятая Матерь моя – Россия!
39
ПРИСТАНЬ «ЗВЕНИГОРОД»
-Эй, капитан!
Что ли причаливаем?
Ты, в натуре, командуй или чё…
Мы куда?
Это ли Отчаянные
Острова?
Слыш-ко, морячок!
А в ответ ни команды,
ни манды какой…
Как это прикажите понимать?
На корабле и кубрик пустой,
И капитана не отыскать.
Вот так:
Завезли и бросили.
А куда – разглядишь ли,
коли, не рассвело.
Плыли пока – ох, как шумно да весело,
Доплавались:
накуролесили,
наматросили…
Суши весло!
А облака,
словно петушье крыло.
Стало быть, утро.
И кочет на жёрдочке
крыльями всхлопывает,
ногами перебирает.
Вот он гребень вскинул,
а стало быть, наверняка
Кукареканье слышат окрест.
И нечисть ночную смело,
И Россия,
из тьмы вытаивая,
проступает…
Оттрепетав,
кромешный флаг
Делается призрачным,
истончаясь в порывах ветра.
А следом корма и нос, и рубка, и трап -
Весь этот морок
отступает пред потоками света.
Был, и не стало корабля на реке…
Что это было, скажи,
Наважденье?
На зорюшке,
зореньке,
на заре
Над рекою,
в монастыре
послушник свечу затеплил в руке.
Пред иконой, восславившей
Святое Рожденье…
Москва,
Екатеринбург,
Оренбург,
Саввино-Сторожевский монастырь
1971-2005