( 2008)
* * *
Неверною тропой ушёл
И проповедником вернулся.
Следы отчаяньем замёл
И в одуванчик обернулся.
Разметил на ландшафте лиц
Уже потерянные знаки,
Прикрыл обрывками страниц
Усталый взгляд седых ресниц.
Остался одинок в бараке
И ясновидящ в полном мраке,
Скрипучих балок в старом лаке
Сидел в дырявом чёрном фраке.
Стучал рукою по столу
Из-под ногтей сгребал смолу,
Сгребая всё в кучу малу.
* * *
С утра искал топор, пилу
И подметал углы на даче.
Батрачил и вдевал в иглу
Петлю уверенную в сдаче.
Смирившись с раннею весной,
Сажал оградами подсолнух,
Витиеватый был такой,
Качался ветром словно в волнах.
Неполный день сводил с ума
И до обеда, отрубаясь,
Она топила горы льда
В сердечной топке не прощаясь.
И растворяясь в суете,
Меж толп унылых обращаясь,
Оставив правду правоте,
Согнули скобки на ворота.
Вернули по местам замки,
И лишь туманная дремота
Вновь запускала в цикл станки.
(02.04. 2008)
* * *
И сигарету, продолжая,
Скачу по суете долин,
Которые все близко к раю,
Снимали воблу из глубин.
И, обожравшись, той селёдки
Уж очень древний Воен Морф
Преподавать стал в мореходке,
В дыму моря.Табачит торф.
Приняв на грудь,
откинув, партбилеты
Шагал по палубе моряк,
Всем рассказал свои секреты,
Не как мечтательный дурак.
А как маяк всевышним светом
Немую площадь освещал,
Закуривал там сигареты
И год от года созерцал.
Столичный рай, в котором …..
Скучно
Шагали маршем в Петергоф,
Где не смешно, но очень душно
Себя душил тот змеелов.
Увидев, старого дракона
В себе, молился. За неё!
И перед ним за них икона,
И целый мир. И остриё.
Маэстро, получив, получку
Отбросил ноты в кегельбан,
Где старый пёс ждал ту же взбучку
И был опять обычно пьян.
А на девятом всё стучали
Мне неизвестному в руках,
И маму звуком укачали
На этих новых каблуках.
Шла пионерша, спотыкаясь,
О зонтики и фонари.
И кто-то там, кому-то каясь,
Жил по проёмам той двери.
Зверьё молчало. Из-под леса
Росла трава. Венера шла.
И подал бы ей кто-то песо,
Она бы, может быть, сошла
На землю к людям, уверяя
Их в числах тех, что не нашли,
Перевернув всё, отпуская,
Возможно бы и все пришли.
Сомкнули веки. Разомкнули.
За них за всех писал поэт
Пока везде свистели пули
Он умилялся той Аннет,
Что приходилась ему мамой,
И до основ, и до крови
Он умолял остаться ламой
Великой искренней любви.
Какой-то шорох в поднебесной
Строчил об истине старик,
И соловей звериной песней
Надел на паука парик.
Все умилялись вдохновенью
Мгновений прожитых за них,
И он по ихнему веленью
Над их башкой поставил штрих.
Вода текла по старым трубам
Бухал в очко саксофонист,
Молил о помощи по думам
Усталый и смешной связист.
И, окунувшись, в эту бездну
Писал объятьями балет,
О пятки тёр всё ту же пемзу
И на добавки пёк багет.
И сколько лет тому засранцу,
Кто мог всё это написать?
Он взял с собой подобно ранцу
Сложившийся диван-кровать.
И небо путно разверзалось,
Какой-то гром на облаках.
Сердито вечно всё случалось
На этих скуренных парах.
Пока снимали объективы
Распутных женщин и вино
Поэт в изгнанье перспективы
Паял для муз своё руно.
Сукно истёртое на плечи,
Где пару сотен обезьян
Мечтали о всевышних встречах
Пока поэт был также пьян.
Баян, схватив, сыграл рассказы
И пару рифм заказал
От этой конченной заразы,
Которую всегда терзал.
Львы убежали. Кошки, севши
На тигра сверху, обнялись
И злой певец. По нотам, спевши,
Все разбежались, разбрелись.
Он не звонил по телефону
Пока угодно небесам.
Подобно юному гарсону
И пируэтнейшим строкам.
Где строчки заплелись в тумане
И пробки в городе, замкнув,
Невинный ёжик брёл в сознанье
Вперёд. Назад не повернув
Шахтёр железные дороги
И паровозы не дошли
И били долго вдоль тревоги,
Где мусульмане все сошли.
Не обходя вселенский праздник,
Но жадно из горла попив,
Сидел в кунцкамере проказник
И сочинял морской прилив.
И стансы танцами любыми
Уже давно не назовёшь.
Хвала всем юным душам в Риме,
Какой дорогой ты пойдёшь?
Уставшие в блокадах ждали.
Минор мажор не заменял,
Перевязав, свои сандалии
Уверенно герой ступал.
На маслянистые мозоли,
На необъёмных поперёк
Душили нас аэрозоли
Московских сумрачных дорог.
И все отчаянно смеялись
Наверное, устали ждать,
Тех мачт, которые шатались
Налево, вправо и опять.
Всходило солнце над Востоком,
На Запад оседала тьма.
Обвитая людским пороком,
Вселенская хрящей тюрьма.
По тюрьмам просто рассажали,
Поэтов юных из колен
Уже набатами стучали
Властители всё тех же Вен.
А в Венне праздник был украдкой.
Орёл из неба наблюдал
И, подсластив, его помадкой
Обратно коршун улетал.
Летел над соснами несмело,
Крылом, цепляясь, за карниз
А под карнизом баба пела
Уверенным богам на бис.
Над головой меняли мебель,
Местами хлопал унитаз,
Сгибая, по пунктирам стебель,
Направленный спасать Кавказ.
Великих гор. И эту мудрость,
Которая на них сошла.
Они не избирали глупость,
И Пантелей сказал им ША!
Катилось яблочко по полкам,
Дивизий, исполнявших круг,
В полку один хихикал волком,
Пославши в баню этот стук.
Песок пустыни поднимался,
И ураганы, разослав,
Там, где-то, кто-то разбирался
Со всеми признаками слав.
И прав во славе крепощённой,
Лишь отгораживая мост,
Поэт и вовсе угнетённый
Плюнул в окно, избрав погост.
Летело время, в будуаре
Сгущались Ауры богов,
И он в бытовке по запаре
Не находил приличных слов.
И одеялом, не укрывшись,
Пытался их там всех закрыть,
И черевою, подластившись,
Пытался Ауру затмить.
Затмил костром АИД навеки
Всю эту сволочь под землёй,
Расшаркавшись, все человеки
Лечили немощных водой.
Разговорившись, в зазеркалье
Когда-то избранных богов,
Шипели закаляясь стали,
Подобно змеям
Пар вдыхая
Кузнец в работе был суров,
Без лишних слов как змеелов.
Подземный мир плюётся лавой,
Испепеляя всё вокруг,
Мстит человечеству по праву
Природа мать
За годы мук.
И муками давно до Бреста
Ответа нет. Погиб стрелец.
И в этой пиктограмме теста
Для Вас работает близнец,
Открывший занавес скрипучий,
И в муках, растерявший быль.
Он вездесущий, распевучий,
Из пола поднимает пыль.
Он развевает над веками
Пустопорожние слова,
И возвращается строками
Из пепелённого им рва.
Приказы сотнями плодятся,
Вновь растворяя перезвон,
Во вселенском гуле не размяться,
И где поэт Еретикон.
Случайно ветхим, поскользнувшись,
Шагнул из бездны прочь домой.
И на столбе к слепцам, вернувшись,
Закатом солнца под горой,
Где похоронены печали,
Отмытых тленных сердцевин,
Мы все конструктора в Баале
До самых перебитых спин.
И умоляйте все сигналом
К великой бойне приготовь
Платить всевышнему лишь налом
За эту боль. Чужую кровь.
На пулях, копьях… В серенаде
Поэтов умоляли спать,
Пока военные в наряде
Пытались башни расписать.
И, прочитав, все эти руны
Поэт измученный упал
И, натянувши, искрой струны,
Играл на арфе. Отыграл,
Встречал в кустах засады
Чужих нелепых партизан
Под узким светом от лампады
И шрамами извечных ран.
Касаясь всех, он незаметно,
Ступая с правою ноги,
Забыл про левую, конкретно,
Забыли про него враги.
Немую сцену наблюдая
И соблюдая слов наказ
Василий скоро уверяя
Пошёл чинить пустой каркас.
Скрепляя скрепками границы
Искал отчёты в тишине
И, засыпая, на зарнице
Не думал даже о войне.
Ведь безрассудность миллионов
В душе не стоит и гроша,
И эти тысячи патронов
Летят повсюду словно ВМА.
И расчесалось до болячек
Земле ночами, но зачем
Стирать грехи работой прачек,
Размазывая, словно крем
На посошок. О тех, кто с нами,
И на секунду от воды
Одними палками-крестами
Он брал гитару за лады.
Пали из окон. Люд советский
Пора, пришла пора стрелять,
Ведь этот Лев-король не светский,
А нас крестьян не разгадать
Загадками о полигонах,
Ведь не в загонах нас нашли.
Мы утопали в сотнях стои….,
А позже и совсем ушли.
Под землю биться над землею,
С реальностью, попутав сны.
О, да! Любимая с тобою
Мы будем жаждать той весны,
Где и осталось наше счастье,
И опустели все дома.
Мы били их Пиковой мастью
На все четыре их тома.
И возвращались в силуэтах,
Когда-то потерявших вид,
На опороченных банкетах
В Российских здравницах болит.
Всё тело ломит. Не помеха.
Угрюмым старшим размешать,
Объединяя плотность смеха,
Немного яда добавлять
И, попрощавшись, ненадолго
Вернуть всё вверх. Своим богам
Печать единственного долга
По всем земным материкам.
(06.03.2008, 00.16)