ГРИГОРЬИВАНЫЧ
В фанерной будочке один,
Как римский бюст без пьедестала,
Григорьиваныч – господин
Всей драной обуви квартала.
Его под Вязьмой враг крошил,
Его под Брянском «тигр» утюжил,
А он махорочку курил,
Крыл матерком да тем и сдюжил.
Но распроклятые враги
Солдатское терзали тело,
И миной – напрочь две ноги
По самое, по это дело.
Но что повыше, то при нём.
Хирург пришил и всё в порядке:
- А хрен вам, суки! Проживём,
Меха потянем на трёхрядке.
А жить, так жить, и – в мастера;
Толкая землю в две толкушки,
Он на каталочке с утра
Торопится в свою избушку.
Там «лапа», гвозди, молоток.
Там дратва, вар, там пахнет кожей.
Вот поколдует он чуток
И горю горькому поможет.
Набьет набойку на каблук,
Прихватит дратвою подмётку.
Гвоздочки в губы - тук да тук.
На этот стук несут работку.
-Григорий, слышь, невмоготу!
-Григорьиваныч, сделай латку!
И он спасает босоту –
Седую вдовую солдатку.
Ах, Русь! По снегу и в пыли…
А сколько грязи измесила!
Освободила полземли,
Обувку только всю сносила!
А вечером, хватив винца,
Пред тем, как закрываться на ночь,
Американца-подлеца
Григорьиваныч кроет на напрочь
Он говорит, что коли так,
Когда они такие гады,
Так он готов. Он хоть под танк!
За Родину – не за награду.
Когда бы Конев приказал,
Когда бы Сталин дал отмашку,
Он до Парижа б дошагал,
А может, даже до Ла-Манша!
Но тут за ним приходит мать
И тихонько зовет: - Гришаня,
Поехали , сыночек, спать.
- Давай, вези меня, маманя…
Пришли иные времена,
Фанерной будочки не стало.
В глазах начальственных она
Не украшала вид квартала.
Куда как лучше был плакат:
На нём поверх людей куда-то
Бессонный устремляет взгляд
Генералиссимус усатый.
2001