Когда вожди напредводительствуются до тошноты,
Когда маршалы отяжелеют от орденов и позументов,
Наступает время матерей. И они несут цветы
К фальшивому мрамору временных монументов.
Отекающими ногами отталкиваясь от земли,
По стежке полевой ли, по асфальтовой ли тропиночке
Они пришли
К сыну, ко кровиночке.
Где он? Как его отыскать?
Одесную ли он Господа, ощуйцу ли?
Или он спит, потому что наконец-то им дали поспать.
Или они на кухню строем потопали?
А на кухне прапорщик, за весь свой земной блуд
Апостолом Петром припечатанный круто,
Самолично предлагает обед из пяти блюд,
Не считая компота из сухофруктов.
Или они курят небесные табаки,
Или спроворили водочки и самую малость пьяны?
И, щурясь от света, глядят из-под руки.
А там – мамы.
- Мама, говорят они, - не плачь.
Я не виноват. Просто так вышло,
Что при выполнении одной из боевых задач
Сначала выстрелил я. А потом в меня. Могла бы пройти выше
Эта дура, угодившая в висок.
И, падая навзничь, я еще успел насладиться
Тем, что небесный шатер высок.
А потом человек, похожий на птицу,
Распахнул предо мною хрустальный свод,
Подхватил угасающее сознание
И взял душу в полет
На строевой смотр к Создателю мироздания.
Ты не беспокойся: Здесь сапоги не тесны.
Сияет Свет, фрукты наспели.
И только ваши молитвы и сны
Будят нас по утрам и вечером укладывают в постели.
А так:
Никаких команд, никаких построений.
И представь себе, никаких атак
Ни в отступлении, ни в наступлениях.
Словом, мама, здесь можно служить.
И о том, что вышло, мы почти не жалеем.
Хотя конечно, лучше бы было жить
И собирать для тебя букет из горицвета, донника да шалфея.
2001