Сголодалось тетке Мане,
Дома, лежа на диване,
Надоела, очень сильно,
Череда тоскливых дней.
Всё её к мужчинам тянет,
Сорок лет, а баба вянет,
Хоть бы инопланетянин
Поухаживал за ней.
К образам она подходит,
От иконы глаз не сводит
Тихо шепчет: - Боже, правый,
Не оставь и помоги!
Столько лет одна я маюсь,
Не дурна, не заикаюсь,
А мужчин в моей квартире
Даже не было ноги.
Что за чудо? Появился,
Стукнул в дверь и извинился,
Взгляд его перекривился,
Хрипло, русским языком:
- Мы к Вам с другом прилетели
И лежим уж две недели
У соседа на постели,
Отдыхаем там тайком.
К низу челюсть опустилась,
(Знать, не зря она молилась),
Вот, и “счастье” появилось –
Бог помог ей в этот раз!
Тут она пред ним замялась,
Засмущалась, застеснялась,
И поднять уж не решалась
На него счастливых глаз.
Он огромный, необъятный,
А лицо в пигментных пятнах,
Со рта запах не приятный –
Сразу видно, что “не наш”!
А соседка баба Люба
Оттолкнула его грубо,
Улыбнулась зло, в три зуба:
- Это ж Ванька – наш алкаш!
- Просто он помыт, побритый,
Всем двором уже забытый,
Выпивоха знаменитый,
Доходяга! Боже мой!
Повздыхала тетка Маня –
Туз почти лежал в кармане;
Хоть бы с Ванькой на диване,
Лишь бы только не одной!
Мужиков осталось мало,
Не клюют они на сало,
Нет на нересте их нынче -
Не сезон, иль недород.
Если, хоть один попался
И в ведерке оказался –
Запиши в свою тетрадку:
Число, месяц, время, год.
Вот такая в жизни штука –
Кто-то в блуд, кому-то мука,
И кому теперь наука?
Не придумал ничего.
Пусть простит меня Высоцкий,
(Создавая образ плотский),
Что использовал без спроса
Я мелодию его.