Если от Жуантюбе ехать всё время на север, то через пятьдесят километров в этой бескрайней и унылой степи вы увидите мираж. Если вы продолжите двигаться в сторону миража, то ещё километра через три он приобретёт вполне конкретные очертания современного микрорайона с пятиэтажными, улучшенной планировки домами, кондиционерами в окнах и большим указателем на въезде, который гласит: «СТЕПНОЕ». Всё. Дальше география кончается и начинается Бетпак-Дала – Великая казахская степь.
В предыдущих главах я рассказал, как мы жили и работали на Присузакской равнине, как ходили на охоту лаборант и доктор, как вместо бутылки вина я купил сезонному рабочему трусы и как он на меня за это обиделся, как рыбачили мы в речушке, впадающей в озеро Кызылколь, и, как посадив машину в вязкую глину такыра, топали с водителем Петрухой 30 километров ночью, ориентируясь на далёкие огни геологической партии. Вторую половину сезона нам предстояло провести в Бетпак-Дале.
Первый раз я попал в эту степь совсем не по работе. Однажды, в выходной, который мы проводили на базе Жуантюбинского отряда, ко мне подошёл знакомый казах,
- Э, брат, - сказал он, - Нужно помочь людям. Украли невесту, родственники организовали погоню, но их «Жигули» по степи не проедут. Дай машину!
- Как же это я дам машину?
- Эй, они дают барана!
- Тулеген, ну зачем мне баран? Домой я его не повезу, а в песках полно зайцев. Мяса нам хватает.
- Тогда они сто рублей дадут!
- Заработать хочешь? – спросил я шофёра газика.
- Один не поеду, - сказал водитель, - Только с тобой!
Я набил патронташ патронами с картечью, взял на кухне кусок мяса и булку хлеба, наполнил водой пятилитровый термос и мы, посадив на задние сиденья родню невесты и местного Сусанина, поехали в ночную степь. Погоня была долгой. Увидев в степи огонёк, наш проводник кричал,
- Вон! Вон там они!
Мы сворачивали и подъезжали к одинокой юрте,
- Нет, не здесь, - разочарованно говорил казахский следопыт, - Во-о-он там, кажется … Точно там! И мы мчались «туда» …
В пять часов утра водитель сообщил мне, что заканчивается бензин во втором баке.
- Всё! – заявил я, - Теперь я буду показывать куда ехать.
На первой попавшейся развилке мы повернули на юг, и часа через полтора увидели огни «Степного». В посёлке ловцы невест со стонами выбрались из машины, с большой неохотой отдали честно заработанные шофёром деньги и скрылись в предрассветной мгле. Нам предстояло ехать ещё шестьдесят пять километров на базу отряда. Так и не увидел я тогда ничего кроме дорожной колеи в свете фар и редких огоньков чабанских юрт.
Теперь мы ехали туда днём. Рабочие набились в уазик, а я, по обыкновению, ехал в высокой кабине ГАЗ-66. Не повезло мне в тот сезон с шофёром легковой машины. Мужичок в возрасте за пятьдесят, он всю жизнь работал в противочумной системе и всю жизнь ездил в отряды, но при этом панически боялся песков и степи. Пол сезона во время поездок на рекогносцировки, как только палатка скрывалась из виду, я слышал одно и то же,
- Леонидыч! Мы, кажется, заблудились … - а в глазах паника.
- Коля, - говорю я ему, - Мы едем по дороге?
- Да …
- А дороги в НИКУДА не бывает, поэтому езжай, куда я показываю!
Хорошо, что на дальних точках нас обслуживал самолёт и Николаю не пришлось каждый день одному возить в лабораторию материал более чем за двести километров. Противочумная система могла потерять Колю, но, к моей огромной радости его заменили.
Новый водитель – Иван Тихонович, хоть и был уже в пенсионном возрасте, в душе был бесшабашным, хулиганистым пацаном. Он не раздумывая мотался со мной по степи в любом направлении, очертя голову носился за сайгаками и при этом орал:
- Не стреляй, Леонидыч! Подожди, … твою мать! Я тебе его на блюдечке подам!
И действительно, подводил машину к рогачу так, что мне редко приходилось стрелять второй раз. Это он научил меня тому, что в Бетпак-Дале нет дорог. Там есть направление, и если оно выбрано правильно, ты не заблудишься. Под его руководством я научился понимать степь. А она, эта степь, была бескрайняя и ровная, как полированный стол. Едем мы по этому столу час, едем второй и нигде ни одного туалета. А народ в зоогруппе только с виду страшный, в душе он робкий и стеснительный. Всем хочется по малой нужде. Но как? Ведь вместе с нами едет дама. Повариха Садыковна. И пусть она страшна, как все смертные грехи вместе, она – ДАМА. Тихонович подмигивает мне, останавливает машину и натягивает ручной тормоз.
- Ну-ка, Садыковна, держи крепче!
Лида двумя руками вцепляется в рычаг ручного тормоза. Мы выходим из машины, водитель озабоченно чешет в затылке и поднимает капот.
- Давай, Леонидыч!
С чувством глубокого удовлетворения мы возвращаемся в машину.
- Садыковна, ты в туалет хочешь?
- Ещё как!
- Иди, присядь за машиной, пожурчи. Мы назад смотреть не будем.
- Ещё чего! Я сейчас!
Она долго – долго идёт по степи в поисках кустика или ямки, не находит, и присаживается на линии горизонта, но так, чтобы видеть машину. Страшно в степи одной.
Район Бетпак-Далинского чинка – это граница Чимкентской и Джезказганской областей. Здесь нет даже чабанов. Обслуживающий нас АН-2 подлетает к палатке на бреющем, почти касаясь колёсами земли.
- Нельзя по другому, - объясняет мне пилот, - зона. Увидят – собьют. (Такое действительно случалось. В Астраханской области вертолёт противочумников, залетевший в запретную зону, был сбит. Погибли экипаж и два зоолога).
Лет за десять до меня на этот неземной пейзаж смотрел мой отец. Он был первым врачом чумологом, побывавшим в этих местах. Здесь находится сайгачий «роддом» - место, где каждый год, в мае, появляются на свет сайгачата. Невдалеке от этого плато пасутся сбившиеся в небольшие табунки рогачи. Вокруг полно хищников. Неоднократно мы встречали здесь волков, лисиц и корсаков, а во время пеших маршрутов я находил их норы. На каждой кочке сидит гриф. В небе парят степные орлы и канюки. Все ждут удобного момента, чтобы поймать маленького сайгака. Однако, уже через пол часа после рождения поймать малыша очень трудно, бегают они стремительно.
Чинк Бетпак-Далы – это обрыв высотой метров семьдесят, а местами и больше, который обнаруживается, только когда к нему подъедешь вплотную. Лабиринты оврагов, заросли колючих кустов, промоины, а внизу ровный и твёрдый, как бетон такыр. На картах это место называется озеро Каракойын. Воды в этом озере я не видел никогда. К почти заглохшей артезианской скважине на краю такыра часов с десяти утра начинают подлетать на водопой многотысячные стаи бульдуруков. В определителях птиц их называют саджой или рябками. Птицы размером с голубя чёрными тучами подлетают к воде и пьют, не садясь на землю. Это зрелище потрясает, как когда-то потрясали американцев миллионные стаи скалистых голубей, летящие над городами. Американцы удивлялись и стреляли, стреляли, стреляли … Очень не хотелось бы, чтобы судьба американских голубей постигла казахстанских бульдуруков.
Обследовав запланированное количество участков, мы возвращались в цивилизацию, в посёлок Жуантюбе. Накануне я отправил легковую машину с добытыми песчанками и блохами в лабораторию. Утром свернули палатку, упаковали и загрузили в кузов ГАЗ-66 таборное имущество, капканы и пустые фляги. Часам к десяти издалека послышалось тарахтение АН-2, и самолёт запрыгал по кустам боялыча. Народ поспешил в самолёт, а нам с Петром предстояла долгая дорога .
- Леонидыч, а вот по этой дорожке мы ещё ни разу не ездили. Попробуем?
- А давай!
Мы свернули на замытую весенними дождями колею и минут сорок наслаждались быстрой и не тряской ездой. Машина вылетела на небольшой такыр, резко сбавила скорость и начала оседать. Петр чисто автоматически включил передний мост и демультипликатор, изо всех сил давя на газ. Вездеход надрывно выл, пробуксовывал, но полз к недалёкому краю такыра. Наконец, под колёсами оказалась твёрдая земля. Мы остановились и вылезли из кабины. Позади простирался такыр с пропаханной на нём глубокой колеёй. Мы достали сигареты. Водитель никак не мог прикурить, у него дрожали руки и прыгали губы. Я прикурил и ткнул ему в рот свою сигарету.
- … твою мать, вот это втюхались!
- Не хочет отпускать Бетпак-Дала?
- Не хочет, сука …
Минут пятнадцать ушло у нас на то, чтобы привести в порядок нервы. Оставшиеся двести километров мы проехали без приключений, но оба понимали – заглохни машина на том такыре, НИКТО и НИКОГДА не искал бы нас на замытой колее. Мы должны были ехать по другой дороге.
- Закрытие сезона …, - глубокомысленно изрёк Петруха, - Открытие отпраздновали в грязи на Присузаке, закрытие – в грязи Бетпак-Далы.
30.01.2010.