Глава третья.
Все мужчины, кто мог, ушли воевать с немцами. Дома остались старики, женщины и дети. Вскоре началась жизнь, полная тревог, забот и бытовых трудностей. Быстро таяли запасы продуктов, одежды, обуви, мыла, соли, спичек, керосина. Хорошо ещё, что оставались опытные старики, которые помогали нам выживать. На нашей улице их было двое: дед Иван и дед Макар. Оба прошли Первую мировую войну, оба худенькие, сгорбленные, но весёлые, никогда не впадающие в уныние. Дед Иван, высокий, с копной седых волос, с хитринкой в карих глазах, с лицом, заросшим густой щетиной. Прежде чем что-нибудь сказать, долго думает, а потом медленно говорит, растягивая слова. Его друг Макар, щупленький, среднего роста, совсем лысый, но очень живой, юркий, ходит в любое время года обязательно в сером жилете, надетом поверх рубашки или свитера. Его чёрные маленькие глазки бегают, блестят, как у маленького мышонка. Удивительно, что они не потухли, как бывает у людей его возраста, а им на двоих с другом уже около 150 лет. Его жители любили больше, чем Ивана, за чуткость. С раннего утра и до поздней ночи он на ногах. Обязательно узнает, все ли сельчане здоровы, возможно , кому-то нужна срочная помощь. Между собой жители его часто звали просто Охо-хо за его любимую присказку. Он это знал, но никогда не обижался. Если, к примеру, теленок пропал, тот говорил: «Охо-хо, хозяйка, давай собирай отряд ребят на поиски. Не упал ли телёнок с обрыва в омут ( был один у нас такой на реке) .И пощибче!» А если кто-то из детей заболел, а врач только в райцентре, он снова: «Охо-хо, скорей вези, Анюта, мальца в больницу. Охо-хо, вот беда! Но ты не горюй, охо-хо, там быстро вылечат, главное — не опоздать, — убеждал он мать. Говорил старик всегда быстро, отрывисто, как дрова рубил. И странное дело, но дед всегда был прав, подавая свои советы. Чтобы мы делали без него, не знаю. Матери шли к нему за советом, как к последней надежде. Он учил подростков рубить дрова, сено косить, запрягать своих коров в телеги (это тоже приходилось). Машин почти совсем в хозяйстве не осталось: отдали для нужд фронта, а заготавливать корм скоту на зиму как-то надо, поэтому часто сено оставляли в стогах прямо в степи за несколько километров от села, если вывезти его не удавалось. Тогда зимой ездили за ним на волах и коровах, даже привозили на себе , впрягаясь в салазки.