Так Энох всё обдумал, решенья смог принять.
Но дома Анни хворую пришлось ему застать:
Сидела с младшим сыном, болевшим, на руках.
Как счастлива была она! (Не передать в словах!)
И слабое дитя она ему передала,
И улыбнулась кроха от отцовского тепла.
А Энох мой прижал дитя к груди, обняв слегка,
И мысль о расставании вдруг стала так горька.
И не решился Энох мой всё Анни рассказать.
Лишь следующим утром смог огласке всё придать.
Как Анни обручилась, став Эноха женой,
Впервые против мужа шла, забыв навек покой.
Однако не клеймила и не бранила зря,
А с множеством горячих ласк (пусть ночь или заря)
И поцелуев горьких молила, заклинала
(Как будто о несчастии заранее уж знала)
Чтобы не ездил Энох, коль любит он семью,
Чтобы мечту шальную оставил он свою.
Не о себе заботясь, а о семье любимой,
Он к цели шёл конкретной, а не к мечте незримой.
Он не внимал мольбам жены, хотел семьи спасенье.
А потому он исполнял се грустное решенье.
Расставшись с милой баркой и закупив товар,
В светелке, что в их доме, где окна на бульвар,
Ей полки для товаров стал Энох мастерить.
Всё время проверял себя, ничто чтоб не забыть.
Их домик сотрясая, сверло и молоток,
Пила, топор, зубило («Вот-вот, ещё чуток,
И эшафот готов мне», - казалось Анни так)
Визжали и стучали, не затихав никак.
Но, вот, конец работе; заботливой рукой -
Расставлены товары, налажен вновь покой.
Так точно и в природе гармония царит,
Цвести и жить привольно она всему велит.
Наш Энох всё закончил, устроил всё прекрасно.
Пусть рад он был безумно, но всё ж устал ужасно.
Окончив все работы, нужны что для жены,
До самого утра он спал и видел только сны.
Thus Enoch in his heart determined all:
Then moving homeward came on Annie pale,
Nursing the sickly babe, her latest-born.
Forward she started with a happy cry,
And laid the feeble infant in his arms;
Whom Enoch took, and handled all his limbs,
Appraised his weight and fondled fatherlike,
But had no heart to break his purposes
To Annie, till the morrow, when he spoke.
Then first since Enoch's golden ring had girt
Her finger, Annie fought against his will:
Yet not with brawling opposition she,
But manifold entreaties, many a tear,
Many a sad kiss by day and night renew'd
(Sure that all evil would come out of it)
Besought him, supplicating, if he cared
For here or his dear children, not to go.
He not for his own self caring but her,
Her and her children, let her plead in vain;
So grieving held his will, and bore it thro'.
For Enoch parted with his old sea-friend,
Bought Annie goods and stores, and set his hand
To fit their little streetward sitting-room
With shelf and corner for the goods and stores.
So all day long till Enoch's last at home,
Shaking their pretty cabin, hammer and axe,
Auger and saw, while Annie seem'd to hear
Her own death-scaffold raising, shrill'd and rang,
Till this was ended, and his careful hand,--
The space was narrow,--having order'd all
Almost as neat and close as Nature packs
Her blossom or her seedling, paused; and he,
Who needs would work for Annie to the last,
Ascending tired, heavily slept till morn.