Мудрец ночи своей: он заполнит ею все свое естество –
Сказитель-сна озарит меня светом чела своего!
Память моя хранит медовый вкус летних лесов,
Его опьяняющий аромат – до красноты в глазах,
Потому что вдруг сходит ко мне косматая ночь. Женщины там
Плачут над лоном своим – ни пред оранжевым ликом луны,
Ни пред месяцем сладким, Таммузом, павшим добычей лона их,
С взлохмаченной головой, подобно грозди, точащей кровь.
И ни одна сосновая шишка не упадет,
как с ветки мертвая птица вниз головой,
Ибо это тишь после любой тишины.. А я горячий, живой!
Там идет опьяненный, возврвщаясь в свои леса,
О Йосеф Махаов! Где же та скала, опора моя, в этой ночи?
Нет тишины конца всего, что заставит Творца замолчать.
А лунный круг – лика его печать!
Из тех моих лесов, -- они-не они, --не выглянет голова быка
С рогами-лучами солнца в Гивьоне восточных лесов,
Мычащей мычанием всех угнетенных, движущихся по земле.
Нет у них сил возвысить свой стон на весь мир...
От грусти Самсона, уходящего от народа, несущего силу свою к скале Зйтам,
От ночной печали царя об Авшаломе, сыне своем,
Так и любой отец над сыном грустит,
Это русло Кедрона – в мире ему подобного нет.