Великое в малом

            
Искусство большого художника – над временем. Вскрывая самую суть бытия, оно обращается к каждому человеку, перешагивая границы времени,  не умещаясь в рамках жанра, направления, идеологии, национальности. Искусство большого художника – общечеловечно. Оно и надмирно, и предельно человечно. Можно сказать, здесь искусство смыкается с метафизикой, а философия обретает новое средство выражения. Исследование, чьим предметом является бытие, может использовать язык  актуального искусства, а может хранить отстраненность и бесстрастие («Троица» Рублева), оно может быть камерным – или работать в монументальных формах («Ангел, свивающий небо в свиток», монастырьХора, Константинополь  (1315),   «Древний ужас» Л. Бакст). Художник, созерцающий «инобытие» может быть безвестным миниатюристом, сельским резчиком, прославленным дельфтским мастером или «певцом революции». Большой художник – всегда философ. Каким бы скромным и камерным ни было бы его искусство. Речь не о пафосе, не о ложнозначительности... В самом простом натюрморте  или интерьере его отличает глубина миросозерцания.  Таков Кузьма Петров-Водкин, («Натюрморт со стаканом», «Самарканд», "Портрет мальчика-узбека"). Таков  Джорджо Моранди в своих статичных натюрмортах, Николай Рерих – в пейзаже, Поль Сезанн, пишущий яблоки и складки скомканной ткани. Философом был Матисс, создавая свои монументальные композиции в аппликации, из цветной бумаги - и этому не мешали ни материал, ни то, что его фигуры людей тяготели  к абстракции. Философом был  китайский пейзажист Го Сы, живший в XI веке и  работавший в технике монохромной живописи… Портреты стариков Рембрандта  и изображение стоптанных башмаков у Ван Гога – документ гуманизма и утверждение достоинства  и метафизической ценности человеческой личности, песнь любви «маленькому человеку», эти произведения живут в пространстве евангельских образов. Пикассо, в годы гитлеровской оккупации Европы написавший «Гернику» и «Кошку, схватившую курицу» - философ и представитель сопротивления, чье оружие – метафора и обостренная экспрессия. Его объект вырастает до символа, а бытовая сцена становится образом насилия и ужаса. Подобно тому, как изображение петуха  было символом предательства в ранневизантийской фреске и мозаике (сюжет "отречение Петра"), а щегол являлся иносказательным образом страстей Христовых - в символике позднего средневековья и эпохи Возрождения, чьим художественным языком  был реализм и предельное жизнеподобие (Рафаэль, «Мадонна со щегленком» 1507). Художественный язык  племени майя  условен и схематичен; а например, кредо приверженцев стиля «укиё-э» -  обобщение и минимализм. Густав Климт говорил с нами о жизни  и смерти, используя декоративизм и символ. А Каземир Малевич и вовсе свел речь художника к последнему лаконизму, точнее, к немоте,  провозгласив  в искусстве выход за пределы рационального и постигаемого («Черный прямоугольник», 1915 г.- позднее названный "Черным квадратом").
Таким образом, ни материал исполнения, ни изобразительный язык не препятствуют мыслителю созидать свою систему. Так же как формат и размер сами по себе не сделают монументалистом того, кто не владеет ремеслом - и искусством мыслить.