Невозможно писать ни углем, ни пером, ни словом...
В тишину заковало ноты, палитры с краской.
Сердце немеет и руки чужие словно,
Но тянет рассказывать горько-соленую сказку.
И до дрожи в ресницах, руках, перехвачено горло,
На губах колыбельная стынет подсохшею коркой.
Мне уже наплевать на обиды, предательство, гордость...
Бьется Слово, как пульс, под тонкой кожаной шторкой.
Бьется Слово, как пульс, голубым под канвою кожи,
Обдирает гортань невозможность пропеть молитву.
Не богам, ибо боги давно и надежно прОжиты,
Всему миру пропеть, попросить-приказать... И в битву
Отпустить тех, кому предстоит на полях сражаться.
Я не знаю еще, кто из них не сможет вернуться,
Кто сможет дожить, кто сможет допеть и не сдаться...
В полях человеческих душ так легко не проснуться.
Бьется Слово, как пульс, на губах застывает Шепот.
Я тебе расскажу, ты же сможешь под ним не сломаться.
И ложатся на плечи витки из легчайшего шелка.
Ядовитого шелка горько-соленой сказки.