Он - живой поселенец всех её сонных дум.
И она выживает с ним из ума давно.
Это так, как если бы, вечно вертеть в аду
Путевой клубок, всё дальше идя на дно.
Их, изъеденный в ста романах, кусок живца,
На который клевала жажда большой любви, -
Это серый грибок давно, спорыньёй гнильца
Поразивший когда-то вкусный, на вид, бисквит.
Но она вспоминает заживо и насквозь.
Перечла содержимое в ящиках гробовых
Политических писем гордости, где мороз
Изо льда отливает фиги для букв кривых.
А он ходит куда-то щёголем. И конём.
Офицером. Ферзём. И с парусом. Ставит мат.
И, конечно, все пешки стройные - всё при нём.
И любую на зуб попробуешь – диаманд.
Не крутить бы его в прокуренной голове.
Отключить бы. Заполнить книжками да кино.
Но всплывает опять откуда-то. И привет!
Это не было б так печально, не будь – смешно.
И пастух молчаливый времени - телефон,
Столько раз посылаем мысленно в стену – бац!...
И дружок его, зло висящий над сном, плафон,
Весь изучен давно бессонною парой глаз -
Это всё атрибуты выхода за предел,
Где «посильное перечувствовать» рвут на флаг…
Это там, где как «мёртв почти, но не околел»,
Потому что ещё плывёт и плывёт колпак…