в моем лесу, окутанном туманом сна и вечной безвременности,
царили нерушимые тишина и покой,
и я, бесшумно пробираясь через самую его чащу,
сквозь шипы и ветки испутанные,
был предельно чуток, меня пугал каждый звук,
заставляя мое тело обернуться в натянутую до предела струну.
но однажды в мой лес вторглась ты,
та, на чьих коленях засыпали единороги
твои волосы
отдавали сладким флером теплого очага и корицы,
а цветы, вплетенные в длинные косы,
были к тебе к лицу настолько, что казалось,
будто ты вовсе никогда не ходила без них.
и я был очарован тобою,
той, на чьих коленях засыпали единороги
и как только я показался из чащи,
ты улыбнулась.
мне никогда не доводилось видеть людских улыбок, но если бы и пришлось,
твоя улыбка все равно осталась бы самой мягкой,
самой ласковой. но пустой.
увы, тогда я не умел этого обличать
совершенно позабыв о страхе, я склонил к тебе голову,
и твои руки лозой обвились вокруг моей шеи,
и твой голос, тягучий и сладкий, словно мед диких пчел,
напевал мне одну за другой колыбельные,
совершенно небесные.
а я все думал, что так петь способны
одни лишь ангелы,
в то время,
как мое сознание медленно оставляло меня,
ведомое ими в царство грез и мечтаний
единорогов бессердечно убивают.
говорят, их рога
способны избавить от старения и любой хвори,
говорят, их кровь порою дарит бессмертие.
в тот миг, когда жизнь покидала меня,
я смотрел тебе в глаза. в них не было жалости.
по моей щеке
скатилась бы маленькая слезинка,
но единороги
не умеют
плакать