Средь толчеи́ людской в базарный день
Юродивый слонялся словно тень,
К пилонам жался, улыбался всем
(Чего ж не склабиться*, покуда нет проблем?!).
Тем паче петь блаженный был горазд.
За то ему кто чаю всучит кружку,
Кто дарит безделушку,
А кто патрон подаст.
К обеду выбившись из сил,
Наш славный малый спать идти собрался,
Ан по пути нарвался
На торгаша, что за прилавком сокрушался,
Без у́держу подземку поносил:
Мол, проклятый лоток он давеча урвал;
Мол, так и так, его товар,
Который прежде до полудня с рук сбывал,
Не нужен людям стал, да весь навар
Соперникам идёт;
Мол, конкуренты прытки;
Трудиться, дескать, не даёт их тяжкий гнёт —
Не день базарный, а одни убытки!!
Услышав плач, до глубины души
Растрогался, естественно, блаженный
И порешил
Помочь торговцу с клиентурой непременно.
Не тратя время, он тотча́с
К ближайшему зеваке привязался,
Шепнул ему на ухо пару фраз
Да в су́толоке рынка затерялся.
Спустя четырнадцать минут
Подтягиваться начал праздный люд
К торговцу, а ещё чрез пять
Народ решил прилавок штурмом брать.
Скрипел лоток надсадно да недолго
И треску вслед рассыпался в щепу.
Чем оглашенный так взвинтил толпу,
Досе́ль никто не может вспомнить толком.
Зато доподлинно известно,
Что вту́не запропал людской ажиотаж,
Не повлияв на уровень продаж.
А барышей торгаш
Не смог урвать в тот вечер, если честно.
***
Клиентов нет — беда. Да вот едва ль не хуже,
Когда на них нисходит благодать
Товары поглазеть, а не скупать.
Тут ни лоток, ни продавец не сдюжат.
Склабиться* — широко улыбаться.