В дубраве пышной и косматой,
еловым запахом хмельной,
в утробе чащи диковатой,
в сосне извилистой, горбатой,
жил дятел – обитатель коренной.
Усердьем славился пернатый.
Свой шумный учиняя перестук,
лесной работы пестрый завсегдатай,
Трудился он, не покладая рук.
Он песни пел и клюва ритмом гулким,
что проносился дробью по лесной тиши,
край исцелял от хворей жутких,
осевших в тайнике души.
И вот однажды, в этой пущей хвойной,
весь треск морозов переждав
в земле далекой и спокойной,
малиновка гостию вольной
вспорхнула на раскинувшийся дерева рукав.
…А лес с уходом зимней стужи
еще был свеж прохладой и землей сырой,
и ветер юный, что с весною дружен,
гулял, упившись кочевой игрой.
Поежившись и вздрогнув с непривычки
под брызгами студеной утренней росы,
свирелью сладкою запела птичка –
о жарких солнечных косичках,
и чистоте воздушных замков белесы.
О том, что есть земля иная,
где нет ни холода, ни горя,
о том, как сердце трепетно снедает
тоска без дивного, чужого моря…
И песню прекратила вдруг,
услышав ей знакомый стук.
На дятла глянув с удивленьем,
спросила, полная волненья:
«А ты, оседлый, чтож страдаешь,
и бремя каждых жутких зим
в лесу своем переживаешь,
и с беззаботностью не улетаешь
в богатсвом полные края,
как это воспеваю я?
Достатком и теплом тот край далекий пышит,
и глас вздымая в вышину,
готова воспевать я каждую весну,
небесного полога свод где радостию дышит,
беспечность сея, тишину…
Чуть студи зимней поступь я увижу – сразу в путь,
на родине мне в реве бури не уснуть:
она беснуется, кружится…
Какое счастье перелетною быть птицей!»
А дятел, выслушав напевы
той трели громкой смелый звон
из уст довольной и счастливой девы,
промолвил, ее слогом рассмешен:
«Мой край родной сокровищами щедрый:
здесь изумрудом игл полнятся недра,
алмазы звезд на черном бархате небес
и пряный аромат янтарных смол древес,
рябин рубиновые грозди –
уж лучше вы к нам прилетайте в гости!
Как только снега полотно возляжет на поля –
так серебром оденется земля,
и блеском бриллиантовых утех
здесь зазвучит веселый смех!
Нет слаще родины пьянящей! -
продолжил гласом он звенящим:
мой друг, родного края не покину:
в мороза стынь, в ненастье бури,
в палящий зной или в объятиях фурий –
останусь, чтоб преодолеть лавину,
набухшую над Отчества равниной.
Любовь к родному - выше страха боли,
готовностью к лишениям полна,
и повинуясь долга твердой воле,
шагает в роковые времена…
Когда душой своею восстаешь,
чтобы сраженья ласковой истомой тлеть,
и понимаешь, что не зря живешь –
и слаще жить и проще умереть!