***
Не морочь людям голову, Миша,
Лучше вспомни-ка дедушку Мойшу
И его шевиот-пиджачишко,
Что был куплен ещё в «панской» Польше.
На парад отправляясь на майский,
Оставлял он медали в комоде,
Вслед ему, из окна, по-шанхайски,
Баба Рая кричала на взводе:
«Миша, Миша, опять ты, как голый!
Ордена мне самой надеть, что ли?
Ты за что же боролся, комолый,
Кровь свою проливал на Подоле?»
Выждав паузу, дед философски
Отвечал, невозможно картавя:
«Пусть медали несёт Тартаковский,
А меня девять шрамов представят!»
Вспомни также форшмак бабы Раи
И старинную скрипку над шкафом,
На которой – увы! – не играли:
Баловство с ней грозило вам штрафом.
«Зохн вей, не касайтесь гварнери! –
Останавливал дедушка грозно. –
Если б даже играть вы умели,
Я сказал бы, что – ша! – уже поздно!
Даже папа её трогал редко,
А играл только в честь Новогодья,
Протирал бархатистой салфеткой,
Брал смычок, и звучала Мелодия!»
Свято веря, что скрипка – «гварнери»,
Дед не прятал её под замками, –
Он боялся, что дом опустеет,
И случится ужасное с вами.
Потому, хоть и лак облупился,
Хоть и струны провисли безвольно,
«Итальянка» отчаянно крепилась
Под ударами ходиков с боем.
И казалось тебе, что предметы
В этом доме с чесночным дыханьем
Задремали под жёлтой газетой
С местечковым потешным названьем.
Так дремал зачастую дед Миша,
Прочитав фельетон о растрате,
Чей-то звонкий, старательный виршик
И рецепт – «Рая, щука в томате!»
Надломились они как-то разом,
Сговорившись, как будто, до срока,
И ушли, повинуясь приказу
Одинокого скорбного Бога.
Потрясённо смотрел ты на стену,
Где лишь контур остался от скрипки,
И платил непомерную цену
За мгновенья тех радостей зыбких.