Сомкнув усталые, от цвета дня почти слепые очи
и провалившись бренно в тьмы ночной покой,
я, вздрогнув, увидала город отчий –
предстал он – мертвый, предо мной – живой.
Тревожно я бродила по пустынным,
безлюдным улицам, ища приют,
а резкий ветер своим хлЫстом сильным
все норовил запутать мой маршрут
Я, очутившись в грязном переулке,
покрытым праха копытью, могильной, пылевой,
вдруг услыхала – эхом гулким
кругом пронесся волчий вой.
И вот - уже в проеме арки увидала
чернеющий и злобный силуэт…
словно преступница, я побежала,
а он – неотвратимо мне во след.
Почти сознание теряя от волнения,
немея в ветра дикого морозящих вихрах,
я услыхала голос, полный отвращения:
«Ты зря боишься. Волки чуют страх».
Я обернулась. Он стоял пред мною –
адская гончая, огромный черный волк,
сам бес, крещенный сатаною,
а с ним – сумрачной стаи полк.
Он, яростно рыча, мне двинулся навстречу,
в оскале страшной пасти разобрала я слова:
«Исход твой этой ночью был предрЕчен,
как падаль жалкая ты стаю предала!».
В глазах янтарных демона прочла
нечеловечью ненависть, желание расправы,
и обезумев от зловония клыков его кровавых,
я, как покорный агнец, замерла.
Внезапно… песню я запела
всю состоящую из незнакомых, непонятных слов,
как будто заклинание кипело
в устах моих молитвою волхвов.
Мой черный демон возомнил, что я колдунья,
в смятение отступая, прохрипел:
«Я за тобой приду, не льстись раздумьем,
надежду не лелей на радостный удел».
…Солнечный день. Стою возле холста, на нем
рисую я узор бревенчатой избы,
людских рубах рябой и серый лен
и ликование вольности на лицах детской голытьбы.
И снова тень – она кочует среди зала,
маячит, загораживая свет,
вдруг – краем взора рядом увидала
ужасной псины рыщущей скелет!..
Как обреченного палач повсюду ищет,
а узник, бряцая цепями, убегает, -
также и черный пес везде мой след отыщет,
будто бельмом во тьме он для него сияет…
Темнеет. На опушке леса я,
со мною человек: не в коже, в волчьей шерсти!
Он говорит: «Здесь скоро будут все твои друзья,
ведомые желаньем мести!»
Хруст слышится. Я снова вижу черную собаку:
небытие ее оскал в себе несет,
готовясь тот час бросится в атаку,
она кого-то воем яростным зовет.
За нею вереницей входят люди,
на них одета та же волчья плоть,
и, словно поступью голодных судей,
вкруг жертву обступили, чтоб вспороть…
«Виновна!» - прорычал клыкастый,
«Виновна!» - вторили ему.
Спасаться негде и грядет исход ужасный,
известный провидению одному,
и…
снова утонуло все в дыму…
Я резко дернулась и очутилась дома,
одна, в мокрых от пота простынях.
В ушах вопрос застыл, доселе незнакомый,
а в сердце – рвущийся наружу страх:
наивно веря в предсказание судеб,
я знаю – есть итог, не ведаю – каков он будет,
каких событий душных мельный жердь
подарит мне обещанную волком смерть?..