Калины, красной, плод унижен и растоптан….
Кирзовым сапогом, бездушно, вдавлен в снег.
Так осень началась - безмерно расторопна….
По первому снежку, да кровью. За побег…
Собаки рвали тело - рьяно, деловито.
И их пьянила кровь того, кто был в снегу.
А в двух шагах стоял уставший и небритый
солдатик, что привёл собачек в поводу.
Стоял и мстил. За то, что здесь, а не в постели.
За то, что он устал. За то, что хочет есть.
Что он в погоне, по тайге, почти что полнедели.
А потому ему… Ему плевать на честь.
В снегу - не человек, в разорванной телаге.
Там лишь хрипящий, стонущий и недобитый Зек.
Пусть будет "рвачка" эта – тем уроком бедолаге,
чтобы не вздумал, вновь, он совершить побег.
Пусть рвут и рвут…. А он …. Он не виновен.
Он, будь - то б, не успел поспеть за сворой в след.
Тайга смолчит…. Ведь лес, по своему, безмолвен….
И рядом ни кого. Пред кем держать ответ.
Зек бился, но не долго. Ведь не равны силы….
Клыки - не по зубам…. Уткнулся, в снег, лицом.
С разорванной аорты, кровь фонтаном била -
кровь, влитая ему и мамой и отцом.
И словно, вдруг, очнувшись ото сна, в анабиозе -
уж с опозданием, солдатик вскрикнул: - Нет!
Но, труп лежал, в той, лишь ему понятной позе….
Ногами на закат - душою на рассвет….
И, оттащив собак - что смертью были пьяны,
он кинулся спасать…. Но обомлевший, вдруг,
встал вкопано.... Взглянув в лицо, где уж в глазах, стеклянных
Жизнь уходила… С губ слетело.
- Боже!!! Сашка…. Друг….