Одиночества нет.
Ведь даже когда ты один, и голос твой не проникает волнами вибраций в токи чужой коры мозга,
даже тогда, говорящий или стонущий, слушающий или слышащий,- ты не один.
Есть стены, есть границы, готовые вобрав осмыслить про-ис-ходящее…
Я лежал в зашарпанной комнате Питера, тогда Ленинграда, на улице Некрасова, где во дворе театра Кукол, в коммуналке мне удалось снять комнату.
Рядом шипел маленький приемник. И не пискливые звуки его, не отутюженные слова новостей того времени, но маленький красный огонек от советских еленадежных транзисторов отогревал меня от сегодняшней непогоды. Не той, что за окном, а страстей удач и неудач на работе, совестного скулежа по факту прогулянные занятий, и просто мелких неурядиц.
Но, слава богу, красный огонечек назойливо просверливал дырочку в бетоне тяжести на душе…
Одиночества нет.
Внезапно в комнату со скрипом открылась дверь, и, без спросу, вошел небольшой, лысоватый тип.
Час от часу не легче, подумал я, вспоминая неудачу предыдущего найма жилья. Ночевал я там лишь один раз, но не спал. Не спал от того, что в окно на первом этаже в первую же ночь залез парень и попросил ночлега. Он был очень вежлив и худ, а, главное, показал две очень даже свежие ножевые раны в животе. Ну, как тут не посочувствовать, тем более хозяин комнаты, что обитал за стеной, ему уже разрешал ранее периодически спать здесь… бесплатно.
А на вторую ночь я, собственно, и сам не остался, как и на все последующие, после того, как чуть было не плюхнулся на ту простыню. Именно "ту", а не мою, кою я любовно постелил на предыдущую ночь, уж больно она была испачкана за день моего отсутствия огромными характерными желтыми пятнами посередине…
Итак вошел небольшой, лысоватый тип.
Уже через пять минут, примерно, я знал его историю.
А именно, что он только что из тюрьмы, что он истинный хозяин этой хаты, а не те «родственники», что сдали ее мне, а, главное, пришел просто познакомиться, и далее все будет по-прежнему, и платить я буду столько же и тем же…
При изложении этих весомых фактов говорил он удивительно тихо и мягко. И ушел также… оставив меня в растерянности.
Однако в душу неожиданно проникло странное и незнакомое чувство, что жизнь налаживается.
Люди находят опору даже в лодках с дырявым дном посередине океана, даже в железной скорлупке пикающей на какой-то там орбите вокруг чего-то круглого или квадратного, но одинаково равнодушного к тебе и ко всему, что движется или стоит, здоровеет или подыхает, просыпается-засыпает, живет….
Живет только то,
что толкается днем и дрыгается во сне ногами,
что ищет свой красный беззвучный огонек в эфире, греющий наивную изначальную веру, что
одиночества нет.
2012