Ей признаться бы: сердце от горя вот-вот разорвётся,
Попросить о пощаде, заплакать, руками обвить.
Гордо гривой тряхнув, села кушать остывшие клёцки,
Занята, мол, сейчас недосуг ни о чём говорить.
И жевала так медленно, будто не слышала вздора,
Будто всё так и нужно по совести и по уму.
Обвинял. В оправдание, нет, не сказала ни слова,
Сознавая, что вот: "Он уйдёт, а я тихо умру".
И когда наконец громко хлопнула дверь, то вскочила:
Валидол под язык, и накапала валокордин.
Окна настежь! На лоб полотенце из вазы смочила,
Опрокинув цветы, что недавно ей он подарил.
Села на пол. "Дыши! Глубже, детка! Дыши! Не сдавайся!
Тот, кто предал, пускай не узнает, как плохо тебе.
Он ушёл, полагая, что ждёт его радостный праздник.
Пусть так будет! А ты отдохнёшь и воскреснешь от бед.
Время лечит. Забудь. Просто выкинь его ты из сердца.
Он ушёл. И спасибо. Теперь ты другая. Живи!
Ты устала взирать на причуды его и коленца,
Их и спутать нельзя с проявлением нежной любви.
Ссоры, что начинались без веской причины, упрёки,
Что летели в тебя чередою отравленных стрел,
Всё забудется скоро. А путь твой по жизни далёкий
Согревать станет тот, кто душою прекрасен и смел".
Так внушала себе она, силясь чуть-чуть успокоиться.
В замирающем сердце осталось: «Куда исчез свет?»
Если плохо, просить о пощаде не бойся ты.
А то гордость способна довести и до бед.
(с) Исаева Наталья Алексеевна
Первая версия: http://www.proza.ru/2013/10/10/131