Бренно тело ее, ползущее вниз -
По пролетам лестницы мечется.
В мыслях падших - сухой и опавший лист;
Он - Безбожник, перед храмами крестится.
Сухи губы ее, кои молвят усопшим паству.
И запутаны локоны черных, блеклых волос.
Словно, ночь обернулась для них ненастьем,
Словно, летом жарким пшеницы случился покос.
Смугла кожа ее, пересохла, покрылась морщинами.
А лицо все усыпано мерзкими, гнойными пятнами.
Торговалась весь вечер в переулке с грязными псинами -
Коим ночью дарила любовь, пока слезы капали.
Вещи сальными стали, воняют, как стадо свиней.
По щекам тушь рекою стекает на мокрые доски.
Дома нет у нее, да и вовсе не нужен он ей -
Тело синею коркой покрыто, синяки стали бр;ски.
От помады остались потеки; в свет фонарей
Шагает она грациозной походкою,
И, стараясь сбегать от опасных людей,
Ото входа ко входу улыбкой мечется кроткою.
Да! свободна душа у нее от оков
Куда хочет - пойдет. Улететь она может.
Но в цепях она вечных, когда ищет кров,
Обдирая с лица постаревшую кожу.
Лучше жизнь в грязи,
Чем монахом быть грязным.
Лучше жить намели,
Чем питаться кровью и мясом.
Закрывая в спальне знакомого дверь,
В мыслях женщина имя держит,
Но, пройдя за порог, аромата шлейф
Позади оставляет один только скрежет...
Бренна жизнь ее, кричащая стих -
Ото дня в день д;вица, кривится;
Больно ей говорить - голоса сливаются в крик.
Она шлюха, которой, не помнит читатель имени.