Он лежит в безлюдном переулке,
И снежинки тают на щеках...
Где-то ветка хрустнула не гулко,
И застыли стрелки на часах.
А снежинкам уж недолго таять –
Меркнут искры в голубых глазах.
Кровь на тротуаре замерзает.
Жизнь и смерть - на вековых весах.
И плывут в безоблачном тумане
Детство, юность, дети и жена...
В Библии, а, может быть, в Коране
Эта смерть была предрешена?
Нет, ее подонки предрешили
В переулке темном и пустом,
Где его предательски убили,
Навалившись сразу вшестером.
И лежат снежинки на погонах
И уже не тают на глазах…
Он уплыл в туманную бездонность,
Даже слова не успев сказать.
И ему не горько и не страшно —
Порвалась любви святая нить.
А его погоны и фуражку
Будет дочка бережно хранить.
Снимут шапки юные сержанты
И заплачет старенькая мать...
А в Москве кремлевские куранты
Будут время мирно отбивать.