День 18
Сижу, думаю, с чего начать. Верите, все смешалось в голове, одно с другим. Хорошо, что у детей все в порядке и они далеко. Тихо у нас. И это настораживает. Я уже отвыкла от тишины. Все время, кажется, сейчас начнется что-то. В городок возвращаются жители, их стало так много, даже непривычно. Дети ходят в школу. Сегодня встретила женщину, она из Донецка. Там АТО идет полным ходом, стреляют по мирным жителям. Когда я с ней говорила, она в ответ кричала. Я тихонько ей сказала, можно потише, а то тут люди разные. Она не поняла, я сказала громче. Она не услышала. До меня дошло, что женщина просто оглохла, поэтому и разговаривает громко. Она поведала мне свою историю.
Рассказ Зои из Донецка:
«Когда стало совсем невыносимо, мы с мужем решили бежать. Собрали быстро сумку, сели в машину и поехали. По дороге попали под бомбежку. Украинская армия бомбила и дорогу. Машина заглохла, в нее попал кусок кассетной бомбы. Бомбы взрывались с двух сторон. Я выбежала из машины, рванула в сторону, крича изо всех сил «Помогите!», муж бежал рядом. Откуда-то, выскочил наш ополченец, повалил меня на землю и накрыл бронежилетом. Муж тоже упал на землю. Так мы и лежали, пока все не стихло. Ребята помогли вывезти нашу машину, и мы приехали в безопасное место. Возвращаться в Донецк не будем, так как нашего дома нет.
Украинская армия «нацистов-освободителей» до сих пор обстреливает наш город, перемирия не было. Оно только на бумаге.
Я хочу пожелать президенту, чтобы следующий снаряд попал в его дом».
Странно, как люди еще остались живы в этой мясорубке. Я пожелала им счастья и успеха на новом месте, и мы попрощались. Люди навсегда решили покинуть свой родной город.
Не успела я опомниться от этой истории, как в магазин вошла девушка с черной повязкой на голове, с двумя детьми. Она попросила сделать ксерокопию. Когда я увидела, что это свидетельство о смерти я спросила, откуда вы? Она сказала: «Из Новосветловки». Мне было неудобно её расспрашивать, но я все, же рискнула. Она скала, что вчера похоронила мужа. И начала свой рассказ:
«Меня зовут Аня. Я живу в Новосветловке. У меня двое детей (младшему 5 месяцев) и красавец муж был. Мы все время верили в лучшее, надеялись на мир. Но мы ошибались. Когда узнали, что в Новосветловку вошла нацгвардия Украины, мы верили, что население они трогать не будут. Муж узнал, что с другой стороны вошли наемные каратели. Они бегали со списками предпринимателей по их домам. Рядом с нами жил парень, он был предпринимателем. Его схватили и начали бить, пытать. Что они от него хотели, я не знаю. Муж увидел, что ему отрубили ногу, и принял решение спасать свою семью. Он забежал в дом, схватил сына и сказал, что нужно срочно бежать спасаться. Я разорвала простыню, дала мужу, и сама держала эту белую тряпку двумя руками над головой дочери. В самый разгар бомбежки, когда мы услышали разрывы на нашей улице, мы побежали с белыми тряпками, спасая детей. Муж бежал к дому мамы и звал её с нами, но она отказывалась. Времени не было на уговоры. Он крикнул маме, что вернется.
Мы бежали огородами сломя голову от этого грохота и взрывов, сели в машину и уехали в город Молодогвардейск. Я не помню, как мы доехали, очнулась уже в городке. Тут было тихо. Как нам повезло, что мы покинули это пекло. Но в Новосветловке осталась его мама с бабушкой, нужно было возвращаться за ними. Я молила его, что бы он остался, стояла на коленях, но он меня не слушал. Всю ночь он не спал. Утром сел в машину и поехал за ними. Уехал, не смотря ни на что. Мы ждали его долго, я надеялась. Но телефон молчал.
Когда Новосветловку освободила наша армия Юго-Востока, я поехала его искать. Я спрашивала у всех, кто уцелел, но его никто не видел. Искала по больницам, но его и там не было. Слава Богу, мама с бабушкой были живы, они все время сидели в подвале. Но они сказали, что его не видели. Только через две недели нашли машину и его. Он был расстрелян. Пули прошили ногу и голову. Машина была заминирована. Не доехал мой любимый до своей мамочки.
Мужа я похоронила на Новосветловском кладбище, ему было 32 года.
Что я хочу передать Порошенко? У меня для него только плохие слова, но при ребенке я их говорить не хочу. Пусть его дети почувствуют то же. Пусть их всех покарает Бог. Он называл этих тварей «освободителями»! Пусть он горит в аду.
У моих знакомых маленькому ребенку оторвало ногу, ребенок умер в больнице. Соседа (отца ребенка) найти пока не удалось. Люди рассказывали, что нацгвардия его куда-то увезла, скорее всего, ищите холмик. Жену тоже не можем найти. Будь они прокляты.
Дом мой почти цел, стекол нет, забора нет, огород в ямах, мой любимый сад тоже весь уничтожен. Но хоть крыша над головой есть. Обещают все восстановить. Будем надеяться на лучшее. Нам ехать некуда. Вернулась домой, буду как-то жить дальше и поднимать детей».
Далее она расплакалась и ушла. Я еще долго смотрела ей вслед и думала: «Как же можно жить в таком мире, где идет война?!» Как!
Никакого перемирия не было, как убивали людей, так и убивают.
Не успела я опомниться от Ани, в магазин зашла женщина тоже с черной повязкой на голове. Она искала рамки на фотографии. Ну, думаю, значит, хочет просто портреты вставить. Но я ошиблась. Спрашиваю: «Вам для портрета?» Говорит: «Да, поставить у гроба». Говорю: «А зачем две?»
«На сына и на невестку. Убило их, когда был минометный обстрел…». Тут ей стало плохо. Я дала ей валидол, хорошо, что он у меня всегда с собой. Прошло немного времени, женщине стало легче. Спрашиваю: «Они погибли в Новосветловке?» «Нет в Луганске».
Женщина опять начала плакать и кричать: «Что я буду делать, как я подниму двоих внуков, ведь пенсию не дают». Я даже и не смела спрашивать о том, что случилось, Татьяна Николаевна (так её звали) сама начала свой рассказ:
«Луганск обстреливали постоянно со стороны скопления украинских войск. Мы жили в страхе, без воды и света. Мы жили в разных квартирах, но на одной улице. Я каждое утро бежала к сыну, чтобы помогать невестке, ведь внучку только 6 месяцев. По дороге я забегала за хлебом и водой (если давали). Сколько может донести пожилая женщина, столько и несла. Когда снаряды рвались сильно, мы спускались в подвал. Так продолжалось постоянно на протяжении двух месяцев. Невестка всегда меня встречала радостно и радушно. Так как у нее больное сердце, а лекарств нет, чем могла, я помогала ей.
В этот день все было, как всегда: я бежала к ним и несла три литра воды, хоть супчик сварить. Сын сказал, что Наталье плохо, и она лежит. Ну, что ж, сама все сварю, силы-то еще есть. Поставила воду на плиту, хотела сварить кашу детям. Но не успела закипеть вода, как опять начался очередной обстрел со стороны аэропорта. Я, как обычно, крикнула внучке, чтобы бежали в подвал, уверенная, что сын с невесткой и внуком последуют за нами. Мы с внучкой спустились в подвал, а сына все не было. Я начала беспокоиться. Обстрел не прекращался. Я попросила соседей присмотреть за внучкой и побежала к сыну. Ноги еще на втором этаже у меня отказали. Я присела на ступеньку. Меня охватило какое-то странное предчувствие, что-то случилось. Но не могли они внука не принести в подвал. Что делать? Как мне подняться, я не знала. Я поползла по ступенькам вверх. Было темно, я уже не помнила, сколько проползла. Тут я наткнулась, но что-то теплое. Это был мой внук Вадик. Он сидел у распахнутой двери и молчал. Значит, я доползла до квартиры сына. Я попыталась встать, но не получилось. Вспомнила, что у меня в кармане халата был фонарик. Я его включила и поползла в квартиру. В коридоре никого, в зале тоже… Я ползала и осматривала каждый уголок, даже в туалет заглянула. Оставалась спальня. Там лежала Наталья. Я доползла до кровати, руки мои, во что-то испачкались. Я поднесла их к фонарику и ужаснулась. Это была кровь. Много крови вокруг. На кровати лицом вниз лежал мой сын, накрывал Наталью. Они оба были мертвы. Но как мой внук дополз до площадки, я до сих пор не понимаю. Мне нужно было ползти обратно за внуком. Сердце мое билось от крика так сильно, что кроме его стука я не слышала взрывов. Я доползла до внука, он был там же. Так мы и просидели, не знаю сколько, пока все не стихло и нас не нашли.
Когда я пришла в себя, я все же встала на свои ноги. И теперь даже бегаю, ведь нужно организовать похороны детям. А мне вырастить моих внуков. Хорошо, что моя квартира пока цела. Квартира сына разбита.
Что я могу передать властям Украины? Пусть их накажет Бог!»
Она опять расплакалась, махнула кулаком и ушла. Я сидела и думала. За что? ЗА ЧТО? Ну, хоть дети уцелели, и то хорошо.
Далее писать пока не могу, слезы мешают…
День 19
День начался, как обычно. Людей нет в магазине. Сижу, вспоминаю о прошлом. Как мы жили все дружно и, скажем прямо, неплохо. Зарплату давали постоянно, летом ездили на море. Впрочем, не все, конечно, но большинство. Так я сидела в воспоминаниях, и тут зашел мужчина с женщиной. Им нужна была ксерокопия на все документы. Как всегда, мой ксерокс начал «глючить», но все же работал. Документов было много.
Я поинтересовалась, откуда они. Ответили, что из Луганска, уезжают в Россию навсегда. Говорю: «Зачем, ведь у нас все тихо, и нацгвардию, уже отогнали далеко». Они сказали, что им негде жить, будут все начинать сначала. Я попросила рассказать их историю.
«Меня зовут Николай, супругу Светлана. Мы жили в Луганске в маленькой однокомнатной квартире. Всю жизнь занимались небольшим бизнесом. Копили на дом и строились. На окраине Луганска мы строили дом, он был очень большим, так как нам нужно было у себя поселить мою маму, которая жила в деревне, маму супруги и больного брата. Брат жены Никита был инвалид.
Дом мы построили, мамы тоже помогали, как могли с пенсии. Отстроили дом, успели купить новую мебель, очень красивую, в доме было все: от посудомоечной машины до джакузи.
Вот настал долгожданный день новоселья, это был самый радостный день в нашей жизни. Вся семья была счастлива и в сборе. Мы радовались каждому нашему уголку и праздновали. В доме были и пристройки, небольшой подвал не достроен, но погреб был. Мы мечтали даже развести курочек.
Радовались мы недолго. Раздался взрыв в саду, да такой силы, что наши мамы спрятались под столом. Мы решили спуститься в подвал в пристройке. Мы схватили под руки своих мам - и в подвал, брат жены не мог долго сесть в коляску. Только крикнул: «Идите, я следом». Делать нечего, мы побежали. Забежали в подвал сели на стулья: хорошо, что я их поставил на всякий случай.
Взрывы были очень сильными. Не помню, сколько мы просидели, но свечей спалили много. Все вспоминали, что в зале накрыт стол и там много вкусных блюд, все же новоселье было. Думали, как хорошо Никите, он там ест и радуется. А мы тут голодные. Так мы просидели два дня. Хорошо, что были огурчики (мы успели немного закрыть, да и морковка пошла).
Проснулся я от тишины. Решил вылезти наружу, но не тут-то было. Что-то мешало. Решили подождать, а вдруг там «фашисты»? Просидели еще сутки. Все же решились, все были голодные. Я попробовал открыть люк, не получалось. Новая попытка - никак. Позвал жену, вместе открыли люк.
Я выглянул наружу и ужаснулся. Вокруг не было ничего, кроме руин. Я не знал, что сказать. Где наш дом?! Где Никита?! Где? Женщины - в слезы, я метался между ними.
Выбрались мы не сразу, нужно было приготовить наших мам. Я сказал, что дома нет. Они плакали навзрыд. Все поняли, что мы потеряли все, кроме этого уцелевшего подвала и трех банок огурцов, да немного картошки.
Мы сидели у развалин нашего дома, сгоревшей машины и не знали, что нам делать. Женщины плакали, что-то пытались найти среди развалин, но там все сгорело. Сколько мы так просидели, я не помню.
Женщины в возрасте очень умные и предусмотрительные. Мама Светланы, оказывается, прихватила у выхода сумочку с документами, и там было немного денег. Слава Богу, что есть хоть документы. Мы вышли на дорогу. Нас сразу подобрала машина с нашими ополченцами. Подвезли в Молодогвардейск к нашим знакомым. Сегодня мы приняли решение уехать все в Россию. Так как нашей однокомнатной квартиры тоже нет, и маминого дома в Новосветловке. Мы остались нищими. В России у нас есть родственники, думаю, они нас примут. Вот и вся история. Все, что всю жизнь зарабатывали, мы потеряли в один миг. Его глаза были пустыми».
Я спрашиваю: «А где же Никита?» «Кто?» - переспрашивает он. Тут впервые в разговор вступила Светлана: «Нам сказали, что руины пока разбирать нельзя, так как это опасно: в любую минуту может начаться обстрел. «Мы его найдем потом после войны, - сказал ополченец. -
Просто подпишите табличку и сделайте бугорок». Мы так и сделали». Она расплакалась. У меня тоже, выступили слезы. Супруги ушли. Я долго думала, как же Никита, а вдруг они не приедут его искать? И что он будет там лежать под разрушенным домом? А вдруг он жив! Вдруг его завалило! И он кричит! Хотя, если там еще был и пожар, вряд ли он выжил. Я кинулась на улицу, узнать хотя бы адрес дома, но их нигде не было. Как я могла не спросить адреса?! Что же делать! Я не знала, что мне делать, и расплакалась. Как и у кого узнать, где был их дом?
Зашла моя знакомая. Спрашивает, что случилось. Я ей рассказала. А она говорит: «Не плачь, на всех слез не хватит. Таких случав уже много».
Спрашиваю: «А ты как тут оказалась?» « Скрываюсь», - улыбнулась она. «От кого?» «От Украинской Освободительной Армии».
«Что случилось? - спрашиваю. – Расскажешь?» «Да, конечно», - сказала она и начала свой рассказ.
«Я занималась бизнесом много лет после того, как сократили на работе. Это было давно. Понемногу мой бизнес пошел в гору. У меня была больная мама. Лекарства стоили дорого, потому и работать нужно было много. Я занималась продажей, натуральными шубами, кожей и т.д. У меня все получалось.
Очередной раз я из Турции привезла очень много товара. Если интересно, тебе скажу. На сто тысяч долларов. Я так радовалась. Вот наконец-то я, может быть, куплю домик, да и заживем мы с мамой.
Луганск обстреливали постоянно. Я, как и все, иногда ходила на рынок в надежде на покупателя.
Утром я проснулась и по новостям услышала, что украинская армия обстреляла Центральный рынок. Я ушам своим не поверила. Быстро собралась и побежала посмотреть свой ларек, в котором находились новые «шикарные шубы». Рынок горел, но я все же бежала к ларьку. Я не могла его найти. Я металась и кричала. Потом увидела его: это была гора мусора, которая еще дымилась. Я потеряла сознание. Очнулась в больнице. Там я пролежала недели две, не зная, что с моей мамой. Когда мне стало легче, бегом бежала домой. Первое, что я увидела: дверь была открыта. Я забежала и увидела мамочку - она лежала на кровати. От счастья мы расплакались.
Мама, как хорошо, что ты жива и все в порядке! Мама улыбнулась и рассказала, что когда меня увезла скорая, я шептала свой адрес и просила помочь маме. Так что в этот же день ей все сообщили, что я в больнице. А соседи стали помогать: кормят и ухаживают. Спасибо им. Про шубы она все знала. «Ничего, - говорит, - дочка, не в домике счастье. Главное - что живы».
Я смотрела на нее и удивлялась. У нее уничтожили все, что она накопила за свою жизнь, но не забрали самое родное - маму. И она была счастлива. «Не в деньгах счастье», - сказала она и попрощалась. Я хотела у нее многое спросить, но подруга торопилась. Может, она тоже уезжала в Россию и мы никогда не увидимся. Я выбежала посмотреть. Она села за руль, рядом сидела ее мама. И мне стало так спокойно.
Сколько нужно иметь сил, чтобы все это рассказывать, и не заплакать?
Я бы уже всех залила слезами. И устроила целый поток.
Сегодня без песен…
Продолжение следует.......
песня ПЕРЕВАЛ: исп.,В.Машкарин на муз А.Бондаренко, сл Л. Миндубаева