Послушай — отныне Солнце вертится вокруг моей Земли,
Так медленно, неравномерными шажками наматывая круги.
Отныне на безмолвном севере сидят в Раю — и там тепло,
А в тёмной безответной Антарктиде — вновь ярко и светло.
Мы победили: Солнце опять окажется на нашей стороне,
Не будет больше страха заснуть в бессмертной слизкой мгле.
Руками — тонкими — поленьями тянуться как костру,
И радоваться вновь, чтобы небесное светило поутру.
И звёзды, расчихавшись, свернутся в свои пуховые платки,
А Солнце медленно-медленно-медленно обходит длину дуги.
Под вечер набирая для всех землян смертельное плюс тридцать,
Так, что нашим облакам и небу завидует величественная Ницца.
Лучами жгучими пригреется, понежится о полосатого кота,
Плескаясь в грязных, серых лужах, где — кипяток — вода.
Возрадуйся, сладкий, но не пережить тебе моей липкой зимы,
Солнце на нашей стороне, — но в этом нет твоей вины.
Какой-то звездочёт решил, что холодеют рученьки и плечики
Шальной, простывшей, рыжей, бестолковой девочки.
Ах милый друг, ведь Солнце плачет чаще всего под вечер,
Круглым глазом запоминая любовные Луны и Меркурия встречи.
Граница Неба и Земли проходит ниточкой златоволосых облаков,
И там — любой — среди прозрачных звёзд найдёт себе врагов,
Не донесёт до Вашего дворца письмо английский сокол,
Разбившись о витражные рисунки тонких окон.
Ах, как не греет? Ни Ваши руки и ни душеньку, да бросьте!
Неужто сладкое небесное Светило — и не Светило вовсе?
Когда наедине останутся влюблённые в дворце лишь двое,
То: «Прошу меня простить, но Солнце у меня совсем другое».
Чудесный, всё сокрыто, — ярчайший свет он здесь, — внутри,
Лишь Вам откроюсь, но не ослепни, не поранься — на, смотри.
Отныне будь, мой друг, с чернёным сердцем в горькой мгле,
Но Солнце вновь окажется на нашей стороне.