"Зачем ты в небе был, отважный,
В свой первый и последний раз?"
А. Блок
Фанера, медь, стальные штанги,
готов в полёт аэроплан.
...Ты прям и светел, как архангел,
одетый в кожаный реглан.
Небрежно куришь папиросу,
улыбка бродит по губам,
но вдруг ладонь берёшь без спросу,
вскользь поцелуй: "Adieu, madame!"
Поклон... Ах, нет! Уже в кабине...
Очки надвинул, взмах рукой.
В тебе нет страха и в помине,
смельчак ли сыщется такой?
Пронзает свет зонты и тенты,
небес сияет бирюза,
с трибун летят аплодисменты,
и лишь из глаз моих — слеза...
Мотор взревел, дрожа утробно,
сияет нимбом резвый винт;
пошёл, чудовищу подобный,
летун, из ста растяжек свит,
быстрей, быстрей, вмиг оторвался
от лона матери-земли
и тут над всеми оказался,
кого на зрелище свезли.
Потом, кружа всё выше, выше,
безумец, вкручивался в синь;
вот звук пропеллера чуть слышен,
не разглядеть, как взгляд ни вскинь...
На время словно бы забыли,
о нём, давай про то, про сё болтать,
подряд и небыли, и были,
любому вздору исполать!
Но, чу? Опять поёт железо,
скользит, как с горки, плавно вниз;
уже круги его всё реже,
шепчу удаче: "Улыбнись!"
Внезапный звук, хлысту подобен,
треск лопастей, летун — в пике
сорвался сразу, словно дробью
сражённый лебедь на реке.
Всеобщий ужас, вскрик — и страшно,
так безнадёжно — ниц удар;
зерно души упало в пашню,
и книгу Бог перелистал...
Уже не мой, кого поспешно
ландо увозит... Что ж, пойду.
Жизнь продолжается, конечно,
хоть в голове звучит: "Adieu!"
Семья и быт, измены, ссоры,
из века в век, за разом раз...
Скажи, зачем букет был сорван,
кому цвели фиалки глаз?