Перед концом света
Над Мурманом, над ртутною аортой,
Скользящей сновидению вослед,
Над суводью, так женственно простертой
Стояли мы, художник и поэт.
И север отзывался нам высоко.
Что Полюс окликать, пустая спесь!
По росту вдхоновенью эта сопка,
Последний приграничный пункт небес.
Внизу, под блеском раскаленных сватик
Опасно накренилась жизнь. Взгляни :
Там новые суда бросают снасти,
Сигналы SOS передают огни.
Напрасно мы, наивные, любили –
Уж не минует, не надейся, брат! –
Беспечных сизых голубков Беллини
И клавесина дикий виноград.
И ты сказал, что мы уже отпеты,
Просвистанные ветрами времен,
Все чудаки, все барвинки-поэты,
Безбытных жаворонков батальон.
Но под житейским неусыпным жерлом
Не старятся, перемогая дни
В недуге, в горести, в пренебреженьи –
Лишь милая да красота, одни.
И нам не изменить победе пенной,
Не заблудиться в музыке времен,
Над той земной, над той последней сценой,
Что оборвется в ледовитый сон.
По гребню неприступного закона
Шаги стихов до странности легки.
И даже в утро труб Иерихона
Возьми тетрадь и напиши стихи.
Ты напиши про круговую муку,
Связавшую норд-вест, и дар, и станс.
Про грустную ниспосланность друг другу
В изобличенной ревности пространств.