За окном - ничего, только осень и темнота. Ничего - это даже не вакуум, куда пустынней. Мы с тобой к ноябрю, очевидно, в конец простынем [безнадежно остынем. Подкожная мерзлота]. Этот город застыл в ожидании палача: руки-улицы - в стороны, в окнах-глазницах - пламя. Мы не частые гости в классической церкви | храме. Мы не верим, что если просить кто-то даст с плеча. С барских плеч только горы, лавины и камнепад. Ничего даже близко похожего на подачки. Может, нам провести эту осень в глубокой спячке? И лежать не под куполом ливня, а где-то над. "Ничего", - на любой из вопросов, что задают. Ничего не случилось. Внутри - ничего. Обломки неоправданных вер и надежд, что на барахолке продаются по курсу шатающихся валют наряду с замусоленной сказкой Экзюпери, надоевшими куклами, выцветшим в хлам ботинком, и на сорок рядов одна стоящая пластинка. Мне оставь Ничего, а себе да хоть всё бери.
Забирай неистраченный шанс, неоткрытый брют, сто семнадцать несказанных слов за одну минуту и всё то, что могло бы сложиться по нетто | брутто, понимай одинаково мы бы с тобой уют. Ничего. Ничего. Не растаем. Не леденцы. От обильных истерик графитовых туч лохматых. Ходим черными. После играем до шах-и мата.
А до нового года, глядишь, зарастут рубцы...