И снова здравствуй, мой добрый друг, добрый день, добрый вечер,
Прости за дурную привычку — не приходить на прошлые встречи.
Что ж не встречаешь любимую?.. Ни тёплого чая, ни мягкой постели,
Вот так от тебя все друзья в южные страны серыми чайками улетели.
Нельзя же обещанною похлёбкой кормить из солёно-кислых морей
Невинных — тобой нелюбимых — простывших дворовых детей.
У нас с тобой на двоих расстояние — ель, избушка, трава и пенёк,
Нас с тобою в спину ветры толкали, завывая: «Полный вперёд!»
Вперёд, мой хороший, мне парус твой — теплее перчаток колючих,
Вдвоём — так нам нипочём злые колдуньи да леса дремучие.
…все дороги ведут на Север и прямиком за Полярный круг...
Я люблю тебя, бессмертный Мурманск, но ты мне больше не друг.
Как недруг любому из нас, кого ты на тысячу запер в холодные фьорды,
Где испокон веков жили, влюблялись и правили грозные Лорды.
А один из правителей с седой бородою сказал: «В этом месте отныне,
Будет Царство тоски и печали. И не вернутся сюда те, кто уплыли».
Как ловишь глупую рыбу, так и люди к тебе сами прыгнут в мешки,
А на дне — через тысячу-тысячу лет найдут кожаные ремешки.
Ах хитрюга! После сытного ужина — людские косточки обглодав,
Ты берёшь десятками душ, но взамен — никому ничего не отдав.
Когда ни проснись, вечно сонный — в три, в четыре, в девять часов,
Стоишь, весь такой хмурый, в тельняшке у расписания ночных поездов.
«Внимание! Всем внимание! От непогоды душеньки ваши погнутся,
Внимание! Всем внимание! Те, кто ушёл — сюда не вернутся!»
Многие из твоих верноподданных переночуют в корабельных сетях,
Но я знаю, что ты о них думаешь, засиживаясь долго в гостях.
И я знаю, что здесь у тебя тепло, и ты сам когда-то давно был любимым,
Из самых заплуталых дорог да путей — ты выбрал самый длинный.
Где-то уже за полночь, поглядывая с улыбкой за медленною лодкой,
Обнаружишь влюблённого моряка в объятьях местной красотки.
Помнится, она вся в слезах болтала о чём-то с птицами:
«А если уеду, то море, милое море, будешь ли ты мне снится?»
Здесь каждый давным-давно забросил свои неподъёмные якоря,
Увидев любимые улицы и скамейки, с охрипшим: «Земля!»
Да, ты совсем-совсем не хотел бы их отпускать в далёкие страны,
Они привезут ещё больше горькой соли на твои пожелтевшие раны.
Дождись. Об одном молю — лишь дождись, пока не окончилась осень,
Дождись их с ласковым и навечным, с трепетным: «Милости просим...»
Слушай же, милый, они не в последний раз с тобою не попрощаются,
Но ты же знаешь: все, кто ушёл — обязательно возвращаются.