Назойлива и зла последняя оса,
звенящая в твоих силках русоволосых.
Зеленые от слез раскосые глаза
не видят ни аза за радиусом носа.
С утра такой туман, что правда - ни рожна.
На ощупь через лист куда спешит улитка?
Прижмись к моей груди, твоя щека влажна,
но нежность - не любовь, а слезы - не улика.
Незолотой песок в стекле часов течет,
и осень такова, что негде ставить пробы.
Заплаканным челом уткнись в мое плечо:
ни слова про любовь, тем более - до гроба.
Лицом к лицу лица не увидать в упор.
Мы не ослепли, лишь немного близоруки.
Прощай, моя печаль! Куда мы бросим взор?
За горизонт любви? За окоем разлуки?
Я снова позабыл, что я хотел сказать.
Пока на грузовик не закатили бочки,
есть час на все про все. Не обещай писать,
и я не стану ждать бутылочную почту.
Такой густой туман, что водяная пыль
на волосы твои нанизана, как бисер.
Оскомина моя, в зубах навязший стиль,
высокопарный слог сентиментальных писем!
Ни эсперанто птиц, ни рыбий волапюк,
ни диалект осин, ни иероглиф сосен
мне не перевести в членораздельный звук:
ни слова про любовь, тем более - про осень.
Про то, как бьет прибой, пес брешет в небеса,
судачит воронье, не вяжущее лыка.
Шурши, песок в часах. Звени, звени, оса.
Катись, катись, слеза. Ползи, ползи, улита.