Если я – это то, что я вижу:
листья высоких деревьев, покрытых пылью,
бездонное небо, знойный воздух и ближе
к рассвету видение гор, днём перестающих быть былью;
если моё отраженье в опаловых водах
неспешной и древней, как время, реки
говорит мне о тысячах лет, проведённых в походах,
вдруг ставших доступных касанью руки;
если я вижу, как по крупицам
остатки правды, осколки любви
подбирают, как зёрна, прозрачные птицы
в тишине, где хоть вой или Бога безмолвно зови;
и, наконец, если есть ещё стены
из камней, царский вензель которых
скрыт за кладкой, как рифы за брызгами пены,
как намёки на жизнь в задёрнутых шторах,
то хотел бы продолжиться в частности в этом,
оставаясь времени слепком и тенью,
частью звучавшей здесь речи владык и поэтов,
неразлучных, как в крепкой цепи звенья.