Не дожить, братцы, мне до станицы.
Недалече течёт тут река.
У студёной и чистой водицы
Небо ветками гладит ольха.
А напротив, у старицы, ива
Помнит, как мы с тобою, мальцы,
На конях сиганули с обрыва,
И как драли нас после отцы.
Двадцать вёрст, да разбита телега,
До садов, где властвует тень.
Жаждет тело январского снега,
И скорей бы закончился день.
Меж курганами вьётся дорога,
И трясёт по ухабам, хоть вой.
Хорошо, ты была недотрога.
Слава Богу, ты стала женой.
Загорелые хмурые лица.
Водки, сволочи! Где мой наган?
Дайте, ради Христа, застрелиться.
Ну какой я без ног атаман.
Друг хорунжий, на прошлой седьмице
Зря ты, чёрт возьми, меня спас.
Далеко там ещё до станицы?
Весь пропустим яблочный спас.
Передай же супруге иконку,
Что от пули хранила меня.
И в приданое дочке слободку,
А сынку боевого коня.
Как же чешутся, Господи, ноги!
Схороните под старой ольхой
У обрыва, где ветхие боги,
Покосившись, стоят над рекой.
Вольно соколы реют на вздусях,
И хорунжий спрятал наган.
Состоит при небесных хоругвьях
Наш отец куренной атаман.