Не плакала.
Давно устала плакать.
Глаза твои окуклились в гранит.
Сверкают капли кварцевого лака
на пятнах светло-розовых ланит.
Всё – камень.
А вокруг шумели злаки.
А в злаках кровью колыхались маки
и голубые глазки васильков.
Да, твой великий пост.
Да, твой альков.
Тридесять век – в снега, ветра и слякоть,
тридесять век ты эту степь хранишь.
Беременна, но всё же не родишь,
всё ждёшь, что вот вернётся твой рубака,
пусть раненый,
пусть в порванной рубахе,
но ты его за это наградишь
сынами, каменеющими в чреве.
И он остынет от степного гнева.
И он свою пригреет королеву.
И снова жизнь по жилам побежит.
Не оглянуться.
Там другие бабы,
окаменевши, ждут своих рубак,
пусть раненых,
пусть в порванных рубахах,
они из моря храбрости и страха
все вынырнут, забывши кровь и страх.
© Вит. Чел