Поначалу ноябрь – желт, и звучит фокстрот
со двора сквозь форточку нараспашку,
в городском саду кто-то листья на кленах жжет,
и земля поглощает лужи, как промокашка.
В середине ноябрь сер и печально прост, –
за окном завывает холодный ветер,
и небесный строитель возводит временный мост
в зиму, и ветки клена стучат, как плети.
Но, – ноябрь в конце, о, каков ноябрь в конце!
Чист, как взбитые сливки, как свежий ворот.
Первый холод рождает румянец в твоем лице
и наводит глянец на сонный город.
Поначалу ты смел, – «берегись, беру на прицел!»,
громко шутишь, заводишься с пол-оборота,
но потом в саду исчезают лебеди на пруду,
и стучат куранты – кованые ворота.
Ставят лодки в ряд, «до весны», – тебе говорят,
накрывают брезентом гнилым и серым,
затворяют мир, закрывают советский тир, –
ни мишени с мельницей, ни прицела…
Ты устал бежать, размахивать знаменем, воевать,
тебе стало просто не интересно,
то и верно, – к чему загадывать и желать,
если будущее известно.
Ты уходишь. Из репродуктора – вальс-бостон,
все предельно светло и чисто.
Здесь, вот, был газон, здесь вертелось чертово колесо,
там – веранда клуба юного шахматиста.
В голове пурга, впереди снега, позади тоска,
над тобой неподвижны верхушки сосен.
Вкруг фонтана лед, и никто уже никого не ждет
и никто ни о чем не просит.
Я люблю ноябрь, в нем крутейший такой замес –
смена целей, возможностей и сезонов.
Почернел весь лес, доигрался его оркестр
до шопена – от мендельсона…
Ты играй, мой друг, не спеши уезжать на юг,
где земля посильней прогрета,
потому что предзимье рождает чистейший звук
от сплетения солнца, снега, дождя и ветра...