Мигни фонариком, форейтор,
Дай знать, что –
сумерки
Свечам:
Где, –
как не в сказочной карете, –
Об одиночестве мечтать?
Сон –
как верёвка бельевая.
Прищепкой ночь.
Щекочет свет
Скелеты спален,
убиваясь,
Что во дворце царевен нет.
В тряпичных позах дремлют куклы;
Их убаюкивает тень
От шторы с плавником акулы,
Качнувшим белую сирень.
Ливадия полна крамолы
И узколоба,
как паркет;
Уж лучше б –
гунн из комсомола,
Чем билетёрша в парике.
Почём сегодня прах и тленье,
Включая пенье чаевых?!
Те акварели –
как варенье
На рукавах
Величеств их.
Поляны снов.
И луг не скошен.
У одуванчиков мигрень.
Ещё всё лето за окошком,
Чтоб души радовать и греть.
Дышу украдкой.
Ненавижу
Истории дурацкий бег,
Где и народ-то –
как подкидыш,
И царь –
уже не человек!
На что тогда впиваться в буквы
До трезвых чёртиков в глазах?!
Я б розы
к каждой
злобной
будке
Свозил собакам на возах,
Чтобы не лаялись,
Не грызлись,
А молча выли на луну.
Я бы взимал
по умной мысли
За каждый бунт или войну.
Но, – русский ты,
Или нерусский, –
Какой-то есть в крови оскал:
Всё нам бы хлеба и экскурсий
В пустой дворец,
В чужой скандал…
И вы, конечно же,
Простите
Гостей незваных,
Небеса.
Я опоздал прийти проститься,
Да и никто бы не позвал.
Вассал иных столпотворений,
Несчастных судеб и чудес,
В иных каких-то измереньях
Не там и не тогда
Воскрес.
И вот же –
брат протуберанцев,
Шкодлив и дерзостен,
Кизил
С колючей веткой –
Разодраться,
Кровавой казнью пригрозить;
Чужие шорохи –
В осаде.
Что зреть пришёл:
Царя в мешке?
А мне бы края звёзд касаться
И ветер гладить по щеке
У стен,
где крестятся аллеи,
Чей вздох в ночи велеречив
И акварелен –
как варенье
На рукавах
Величеств их.