Прочитала все книги от корки до корочки.
Обезумев от сотни несвязных страниц,
С громким яростным криком: "Убью тебя, лодочник!"
Выбегаю на улицу к тысяче лиц.
По проспекту - туда, где сильнее движение,
Необычное в первые дни января.
Не украшено здесь. Да к чему украшения,
Когда ветки прекрасны в луче фонаря!
Я в автобус сажусь, ехать мне до конечной.
Отделившись окном от кипящего мира
И прижавшись щекой ненадолго, замечу,
Что стекло странно холодно пахнет пломбиром.
Разговоры в автобусах – это святое.
И, конечно же, всем интересно узнать,
Что Светлана уехала жить в Бологое,
А Володька, паршивец, не слушает мать.
Что подруга как будто бы помолодела,
Дядя Ваня напился, сестра родила,
Мальчик, три восемьсот. Но какое мне дело,
Я люблю отколупывать лёд от стекла.
А вокруг разукрашено всё кружевами.
На деревьях сидят, – посмотри, посмотри!
Как нахохлились, важно вертя головами,
Краснобрюхие гости зимы, снегири.
Налепить бы снежков, или выстроить крепость,
Или снеговика, но всё это потом,
А сейчас я должна, - ах, какая нелепость, -
Поздороваться с пестрым пушистым котом.
Смотрят хмуро, - ты, девочка, может, с приветом.
Возражать не хочу. Начинает темнеть,
А темнеет значительно раньше, чем летом,
Зажигают огни, и мне хочется петь.
Возвращаюсь домой мимо заспанных зданий.
Здесь светло и тепло. Уже полночь. Пора
Слушать ветер и крики нетрезвых компаний.
Что-то снова читать. И не спать до утра.