У церковной ограды тихо нищий стоял
и в нелепую шапку деньги он собирал.
Я дала ему сотню? попросила его:
"Ты не трать их на водку. Ну скажи отчего
у церковной ограды подаяния просишь,
И с чужого плеча лишь обноски ты носишь?»
Он ответил мне кротко, со слезою в глазах:
"Я Афган весь протопал, заслужил ордена.
Было трудно и страшно, а не сдался тогда.
Но в последнем бою руку я потерял,
Да под сердцем осколок от мины застрял.
Долго был в лазарете, не верил уже
Что когда-нибудь жизнь вновь вернётся ко мне.
Я с надеждой и верою ехал домой.
Но безрукий, седой – кому нужен такой?
Я приехал домой , мать уже умерла,
а жена изменила, не дождавшись меня.
Вырос сын с чужим папой...А я, как в бреду,
как медведь косолапый, все по жизни иду.
Заливал горе водкой, жил как будто в огне,
и друзья-собутыльники были ближе всех мне.
Потерял я квартиру и свои ордена,-
молодые лихие обманули меня.
А теперь вот ни денег, ни друзей, ни жилья,
только водка, родная, лишь спасает меня.
Не от радости райской я у церкви стою,
Бог прибрал бы скорее - об одном лишь молю."
Две слезинки скатились по морщинкам в усы:
"Ну, спасибо, сестренка, нынче первая ты,"
И пошел, не прощаясь, осенив лоб крестом,
чтоб к ограде церковной вернуться потом.