А в мыслях наших мы добры.
Мы в мыслях жизнью суетливой
И не кичимся… (до поры)
Мы все мудры и терпеливы.
И каждый мысленно не прочь
Простить постылого соседа
И, даже, нищему помочь,
Взамен оставшись без обеда.
Мы в мыслях праведны, чисты,
Но до поры,
и дай нам, Боже,
К богатству кладезь доброты
И… рассудительности то же.
А я ведь тоже был богат!
Ни счесть хранил сокровищ чудных
Под спудом каменных палат
В подвалах пыльных, неуютных.
Не в силах даже перечесть
Был эти вазы, украшенья…
И в сундуках хранил ни медь,
А злато-серебро, каменья.
Бывало дело – отопру
Замка пугающую тяжесть
И дрожь прольётся по нутру,
И закружит по сердцу радость
И я, от страсти сам ни свой,
С какой-то сладостной тоскою,
Приоткрывал его рукой
И замирал, страшась разбою.
А он могучий и большой
Не открываемым казался,
Но всё ж был робок предо мной
И без раздумий подчинялся.
Неизъяснимая пора!
Свечей сияющие блики
Слетались в груды серебра,
Лаская царственные лики.
И бесконечные орлы:
Одно, двуглавые… сверкали
Когтями в разные углы
И мощь, и силу источали.
Ах, как я был тогда богат!
Шкатулки, вазы расписные
Вдоль стен стояли мирно вряд,
Храня поделки золотые.
И грани острые камней,
Переливаясь разноцветьем,
Купались в зареве огней
Под стать сияющим оплетьям.
И будто некий пастырь мой
Сюда, под стены подземелья
Входил неслышно вслед за мной,
Глядя на эти ожерелья…
Я знал, я верил - не один
Я был владельцем звёздной пыли,
Но он, мой тайный господин,
Мне не мешал, мы мирно жили.
Он не мешал мне Крёзом быть,
Владеть всем этим и наверно
Ещё и как-то сторожить,
Не подпуская близко скверну.
Он клятв на верность не давал,
В любви на Библии не клялся,
Но я уверен был, я знал –
Он самым верным оставался.
Я знал богатства злую суть!
И по его уже хотенью
Я поднимался в неба муть,
Кружась над миром властной тенью.
А мир внизу был, тих и слаб…
Из тёмных улочек предместий
Смотрел с тоскою словно раб,
Страшась пугающих известий.
Возьму и вырву чугунок
С последней нищенской едою
И вылью тут же на песок,
Став тем негаданной бедою.
А бедный нищий не поймёт –
Что с ним такое приключилось
И снова в голоде уснёт,
Надеясь лишь на Божью милость.
Лишь дуновеньем во тьму
Слетит незримым наважденьем
Мечта о сытости ему,
И затаится наслажденьем.
Я бестелесным был, как дух,
Как некий промысел, знаменье…
А жизнь, что теплилась вокруг,
Терпела это униженье.
Ей нужен был: и кров, и сон,
И, в маяте привычных сует,
Был нужен пастырь, и закон,
И тот, ещё, кто этим будет.
Ей нужен кто-то, кто б решал:
Кому и сколько… и наверно,
Что б деньги изредка давал…
И я был всем - одновременно.
Я был тем самым естеством,
Той самой истиной могучей,
Что беспрестанно ночью, днём
Кружила в небе тёмной тучей…
И стража тайная моя
Всегда при деле находилась,
Не позволяя – затаясь,
Кому-то жить без денег, в милость.
Но раз в пустынный и глухой
Мой двор вошла другая стража.
Был вечер тёмный и сырой,
А тут сам князь – без экипажа.
В каре из воинов и слуг,
Что оземь копьями гремели…
С чего бы - это так-то… вдруг?
Неужто - князь на самом деле?
Вот нет других, наверно, дел…
Как будто с царского амвона
Он на меня с тоской глядел,
Как перст, карающий, закона.
И предваряя свой визит, кивнул,
Как будто, что-то знает,
И тут же вслед рукой махнул…
Не разобрать – казнит, прощает.
Ох, не к добру такая честь…
И замерла душа до стона.
Закон законом, только есть
Враги у нашего закона.
А в зале сумрачном ночник.
Полночный морок истончая,
Был, тих и робок… будто сник
Пред князем нашим, затухая.
«Так беден ты? - промолвил князь –
А может, свет не зажигаешь,
Что бы ни только пыль и грязь,
А и ещё, что скрыть желаешь?
Да и живёшь, гляжу, один –
Ни слуг, ни челяди не видно…
Да у тебя ведь вроде, сын?…
Или в отъезде? Ах, обидно…»
И опустилось на меня
Неописуемое нечто.
В душе поблекли краски дня
И стало тихо и беспечно.
И кто-то голосом моим
Вдруг произнёс: «Ну, что же, княже,
И я был прежде не таким…
Но всяко главным в деле каждом…».
И тут я понял – говорил
Мой неизвестный покровитель,
Что жил во мне и мне служил,
Деля телесную обитель.
И не случись со мной пока
Подобных казусов злосчастье
Я б и не знал наверняка
Его незваное участье.
Нелепа доля существа,
Во мгле мятущихся историй –
Ни те, вдруг, вырвутся слова,
Ни там пристроятся на воле,
А злонамеренность тоски,
Поддавшись низменности страсти,
Потащит прямо за виски
К неожидаемой напасти.
И вот - властитель для врагов -
Уже, невольный искуситель,
И выбран жертвой и готов
Покинуть грешную обитель…
И вот уж в бедной голове
Желанья странные роятся…
А голос, радуясь толпе,
Всё продолжает изгаляться –
Мол, что впустую толковать –
Ответ не в глупой пасторали
И если хочешь поискать –
То поищи его в подвале.
Там из под лежбища с тряпьём
Торчмя выглядывали кости
И череп сумрачным зрачком
Смотрел, как будто бы без злости
И вилась тлена пелена…
Но князь не чужд, видать, зловонья,
Не поперхнулся: «Э вона…» -
Лишь промычал, как бы спросонья
И незатейливо спросил:
«А это кто, скажи на милость?
Кого ты здесь похоронил
И, что меж вами приключилось?»…
Да не закончил господин,
Лохмотья сабелькой поправил,
На череп глянул, молвил: «Сын?
Зачем папашу обезглавил?»
И я, терзаемый тоской
И странной прихотью влекомый,
Взмахнул слабеющей рукой
И рухнул ниц во власть истомы…
И закружилась пустота
И из глубин неясной сути
Вдруг донеслось: «Казна пуста,
А здесь всего полно до жути.
Не след богатству пропадать…
Зачем хранить без дела злато?
С ним можно славно воевать
И жить ни менее богато…».
Величье мира, как познать?
Мои сверкающие латы
Сияли золоту под стать,
И меч мерцанием булата.
И в битве воинство моё
Не знало равного в сраженьях…
О, сколько золота в своё
Оно добыло подчиненье.
И снова дела мастера
Ковали новые доспехи…
Оружья разного гора
Росла, отнюдь, не для потехи.
И снова, снова в сундуки
Ссыпались жертвенные груды
И шли могучие полки
Вершить вельможные причуды…
Ах, как я был тогда богат…
И нет, и не было богаче
Моих, закованных в булат,
Безумство славивших, чудачеств.
Мы в мыслях праведны, чисты,
Но до поры,
и дай нам, Боже,
К богатству кладезь доброты
И… рассудительности то же.
2007-2014г.