Я среди ночи проснулась внезапно,
Не расплескать бы свой сон из чаши,
Наполненной до сожалений наших,
До жаждущих нас, и до нас уставших.
Ей, оказавшейся,
Вагонной уборщицей,
С которой ты заперся
В номере крошечном.
Там он и начался,
Завтрак с полдником,
В субботе со вторником.
С тобою рядом... поверх и навзничь,
А дальше не помня
До самого первого чая нашего
Семичасового. С тобою мы
Сонны и медленны,
Замертво заперты,
Близости проданы...
Оставит нам память только тянущее.
Серое, Клетчатое, такое же общее
как мыло в мыльнице,
как ложка чайная.
И покрывало,
Под которым она над тобой дрожала,
Даже скорее кошка, чем просто женщина,
Чем просто мерзла,
Скорей пешила,
Скорее от того, что всегда вешала
Вокруг тебя то, чего не знала.
Чугунной рукой отвечал - как двигался
по ней... вдоль шерсти её кошачьей,
поверх покрывала. И именно
Её ты контуры обозначил.
Руками своими тяжелыми вымерил.
Губами, вышептывая, выговорил.
На свалку снов,
Мы, осенним утром... потолковали
Перед разлукой
На площадь дня.
Брось обломки кукол
Вместо меня
К себе в карман,
Соберешь потом,
Или я создам,
Тебе удачнейшее из творений,
Из всех увиденных соединений,
Что принесет тебе неохотно,
Дрожащего в счастии пунктира короткого,
Чем то схожего с детством,
Или с волнением,
Чем то схожим конечно с соединением
Инструментальным
И русской поэзией,
С возбуждением,
Переполнявшим его в горизонте,
При взгляде на нить распрямленного волоса
Чьей то жены,
Что он нежно любил
Лишь в себе.
Мы должны
Качаться в вагоне зеленого поезда...
Спутники...
Глубокие
Горизонтальные Борозды...