Этот день для Алисы был словно выписан чёрной краской. Создавалось ощущение, что кто-то нарочно желает ей неудачи, и делает всё для того, чтобы она вышла из себя. Женщина поддалась воле чувств и эмоций, и в какой-то момент, просто перестала себя контролировать. Она, как Цунами, распаляемое ураганной силой, сметала всё на своём пути, не думая о последствиях.
- Вот же тварь! - прошипела Алиса, плюхнувшись в своё кресло. Дрожащими руками выдвинула ящик стола, достала влажные салфетки и стала быстро и как-то судорожно снимать театральный грим, который, будто прирос к её измученному лицу. - И эта бездарность, ещё смеет говорить, что я лишена чувственности и сострадания! Это он-то, приблудный, совковый, периферийный актёришка - не желает целовать меня в мизансцене, потому что я, видите ли, в его глазах, красивая кукла, без души и сердца, не более! Руки актрисы дрожали. Переполняемая эмоциями, она соскочила с места, и, не отдавая себе отчёта, словно раненная птица, стала метаться в гримёрной из угла в угол.
- Алиса Эдуардовна, Вас просят на сцену! - робко приоткрыв дверь, прошептала помощник режиссёра.
- Идите Вы к чёрту со своей сценой! С вашим театром, с вашим спектаклем! К чёрту! Слышите? - Алиса сорвала с вешалки плащ, и, надевая его на ходу, выскочила из гримёрной.
Не помня, как добралась домой, первым делом она вбежала в гостиную, достала из бара коллекционный коньяк, как подкошенная вновь плюхнулась в кресло, и стала жадно пить его прямо из горлышка.
- Что случилось, доченька? На тебе лица нет! - взволновалась Елизавета Сергеевна. - Женщина хотела подойти к дочери, как в детстве погладить её по голове, выслушать проблемы, и может быть даже дать совет. Но Алиса, не взглянув на мать, словно ошпаренная сорвалась с места, и указывая на дверь оглушительно заорала - Во-он! Вон из моей гостиной! Да как же вы все мне осточертели! Нет покоя ни на работе, ни дома! - и взглянув стеклянными глазами на Елизавету Сергеевну, каким-то металлическим, совсем чужим голосом, словно играя роль, вновь прокричала - Вон из гостиной! Из дома! Из моей жизни! - а потом упала лицом вниз на диван и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
- Боже мой, что за крики? Мамочку слышно ещё в парадной. Если это роль, то весьма правдоподобно! И тогда я аплодирую стоя, - улыбнулась Соня. - И вообще, бабуля, ма, я есть хочу. Кто нибудь будет кормить студентку? Или вы полностью погружены в театр? Набирающему силы организму, кроме душевных переживаний, вдохновения и науки - нужен и хлеб насущный. Или вы забыли, как это бывает? - Девушка прошла в гостиную, и, увидев мать перевела вопросительный взгляд на бабушку, которая собирала вещи в соседней комнате. - Что происходит? Объясните, наконец! Мама...? - Соня не успела закончить фразу.
- Убирайся вон! Слышишь, во-он! Я никого не хочу видеть и слышать! Да когда же вы поймёте, что я молодая, красивая, цветущая женщина, а прозябаю в этом театре ради вас! Я же не живу! Я существую для того, чтобы прокормить вас! Чтобы одеть свою обожаемую доченьку, чтобы купить лекарство мамочке! А кто позаботится обо мне? Кто хоть раз из вас подумал о том чего хочу я? - Алиса сделала паузу, трясущимися руками взяла с журнального столика сигаретную пачку, еле справляясь с эмоциями, достала сигарету и, закурив, продолжила - Я искренне желаю остаться одна! Хочу ложиться и просыпаться, когда нужно мне, а не когда удобно вам. Не думать о том, что кого-то надо кормить завтраком, о том, что кому-то нужно дать денег на проезд... Я хочу дышать полной грудью, не оглядываясь по сторонам. А иначе... Иначе просто в петлю!
- Ты, правда этого хочешь? - пристально глядя на мать спросила Соня. - Не боишься своих желаний? Они ведь реально могут сбыться, мам. Если бы ты не была так убедительна сейчас, я бы, наверное, должна была тебя обнять и сказать, что ты просто устала, что ты не слышишь, что говоришь, и просто не отдаёшь себе отчёта. Но вот это твоё "ВОН!", так больно ранит, что невольно хочется бежать. И, если ты, правда, хочешь остаться одна, мы с бабулей уйдём. Пусть только тебе будет хорошо. Мы, вероятно и, правда, большая обуза.
Алиса села на край дивана, снова закурила, не взглянув на дочь.
- Бабулечка, я вижу, ты уже собралась. Вот и славно! Я тоже сейчас возьму свои вещи, и мы с тобой вместе пойдём. Я даже знаю куда, ты только не переживай, - дрожащим голосом бормотала Соня. Её душила обида, и слёзы застилали глаза. Ещё несколько минут назад она была так счастлива. Ей на весь мир хотелось кричать о том, что из всех студентов потока лишь её отправляют во Францию, в проекте программы обмена студентами. Что она удостоена звания лучшей студентки года, и что только её сегодня будут показывать по центральному телевизионному каналу.
Замешкавшись в дверях, Елизавета Сергеевна и Соня, словно ждали оклика Алисы. В надежде услышать слова раскаяния собирались медленно. Почувствовав это, женщина поднялась с места и сказала:
- Вот теперь вы поймёте, что значила я для вас! Хотите увидеть в моих глазах сожаление? Не дождётесь! Время всё рано или поздно - расставляет на свои места. Я - существовала, вы - жили. Настал черёд поменяться нам местами. И обо мне не беспокойтесь! Именно с этой минуты начнётся отсчёт моей счастливой жизни. Адьё!
Последний месяц Соня переживала за бабушку. Всё это время они жили у подруги, и та готова была дальше предоставлять им комнату в квартире, но как раз в этот момент возвращались из экспедиции её родители. Сонечка через неделю-вторую отбывала на учёбу, в Париж, и как быть с бабулей, девушка просто не могла представить.
- Я всё решила, Сонюшка, - радостно сообщила Елизавета Сергеевна. Вот уже и вещи собрала. Ты за меня не волнуйся. Мне там будет хорошо. Правда-правда! Я так решила, и отговорки не принимаются.
- Девушка села на корточки перед старушкой, взяла её за руки, заглянула в глаза и ничего не понимая спросила: Ба, ты куда? Ты что удумала?
- Ничего я не удумала, дорогая. Я еду в дом престарелых. Ни я первая, как говорится, ни я последняя.
- Бабулечка, милая, ну что ты такое говоришь? Даже не думай! Тебе надо помириться с мамой. Квартира твоя и дедули. Ты полное право имеешь там жить!
- Нет! Нет! И нет! - спокойно, но очень отчётливо произнесла женщина. И, взглянув на внучку, сказала: Запомни, Сонюшка, никогда не оставайся, если гонят. Никогда не становись ни у кого на пути. Отпусти, если видишь себя помехой, и не жди, что позовут назад. Иди только вперёд! Никогда не оглядывайся! И знай, какая бы чёрная полоса не была на твоём пути, она закончится! Рано или поздно жизнь снова будет раскрашена яркими красками, и ты будешь гордиться тем, что не сломалась, выстояла и смогла!
Год пролетел быстро. Желто-красные осенние листья сменил белый пушистый снег, на смену ему пришла весёлая апрельская капель, после, воздух дурманил летний аромат жасмина и роз, которые вновь сменил моросящий дождик и разгневанное, затянутое свинцовыми тучами небо.
- Тук, тук, тук. Можно к Вам? - заглядывая в комнату, произнёс седовласый, респектабельного вида мужчина. Доброе утречко, дорогая Елизавета Сергеевна!
- Владлен Александрович, доброе утро! - отозвалась женщина. Она убрала в сторону книгу, сняла очки и жестом пригласила мужчину войти.
- По сути, я должен предложить Вам станцевать… Но не стану. Письмо Вам, дорогая. От внучки Вашей письмо. Забрал у Леночки, она несла его Вам, но я опередил и убедил, что доставлю корреспонденцию лично в руки.
Елизавета Сергеевна улыбнулась. Вновь надела очки и протянула руку:
- Она меня не забывает. Балует письмами. Пишет по два раза в неделю. Умница она у меня, Владлен Александрович! Через год закончит учёбу и приедет. Жду - не дождусь!
- Дождётесь! Обязательно дождётесь, дорогая! - отозвался мужчина и продолжил, - Но я тут не только из-за письма. А потом как-то хитро улыбнулся, прищурив глаза, вышел из комнаты и, появившись снова, словно факир преподнёс женщине прекрасный букет. - Это Вам!
От удивления у Елизаветы Сергеевны очки съехали на кончик носа.
- Вы что? Такая роскошь! Тут не меньше пятидесяти алых роз!
- Если быть более точным их тут ровно девяносто девять, дорогая! - поправил мужчина. - И знаете, мы сегодня с Вами идём в ресторан. Может быть, в другой день Вы бы мне и отказали, но сегодня просто не имеете права. Обижать законного пенсионера никто не в праве! - Владлен улыбнулся, встал на одно колено перед женщиной и сказал:- Ухожу с должности начальника Дома престарелых, и хочу предложить Вам, уехать со мной на окраину города, в уютный дом, где я живу один, вот уже пятнадцать лет. Год мы с Вами знакомы. Знаете моё к Вам искренне расположение, но... Так случилось, вот уже полгода я не могу думать ни о ком другом, кроме Вас! Закрываю глаза - там Вы. Открываю - и снова Вы.
Когда ты рядом, сердце замирает
От волшебства твоей манящей красоты,
В свой плен она нещадно забирает,
Даруя откровенные мечты!
Ты величава и горда, как королева!
Осанка, профиль, чистый, нежный взгляд...
И речь твоя, как музыка напевна -
Готов я это повторять сто раз подряд!
Висевший на стене календарь, напоминали осенний листопад. Волшебный жизненный клубок наматывал на себя нить пролетевших лет, показывая ровненькие и гладкие отрезки, узелки, спутанные фрагменты и снова гладкие куски. Осень - зима - весна - лето, осень - зима - весна - лето и так по кругу уже в пятый раз.
Елизавета Сергеевна и Владлен Александрович сидели у камина в гостиной, держась за руки, и слушали Времена года, Антонио Вивальди. Как, вдруг, эту безмолвную мелодичную идиллию прервал дверной звонок.
- Кто это может быть? - поднимаясь с места и кряхтя, поинтересовалась Елизавета.
- Сиди-сиди, я открою, - отозвался супруг.
Когда в парадной, раздались голоса, женщина широко раскрыла глаза, съёжилась и вжалась в кресло. Она не могла поверить своим ушам. Голос Сонечки был слышен очень отчётливо, и спутать его она просто не могла!
- Бабуля, милая, ну здравствуй!
- С-Соня? - не вставая с кресла, дрожащими губами произнесла женщина. Но что же ты не сообщила? Почему не сказала, что едешь?
- А я всё знал! - гордо ответил Владлен. Соня звонила, и просила не говорить. Хотела сделать тебе сюрприз, дорогая. Зато посмотри, какой я у тебя молодец! - Он ловко, опять, словно факир, как свойственно только этому мужчине, стал доставать из бара вино, коньяк, роскошную вазу с фруктами, торт и конфеты.
В дверь снова позвонили:
- А это доставка! Нам гуся с яблоками привезли, салаты, заливное. Так что, пируем!!!
- Бабулечка, ты рада? - Соня подошла к Елизавете , которая от неожиданности, словно вросла в кресло, и нежно обняла её.
- Конечно, милая! Конечно, я рада!!! Но всё равно ты должна была меня предупредить!
- Бабуля, перестань! И не вставай, сиди! Потому что у меня для тебя ещё один сюрприз.
- Ещё сюрприз? А не много ли за один день, Сонюшка?
- Нет! Совсем не много. К тому же мне давно стоило это сделать. Про Жака я тебе говорила. О том, что он сделал мне предложение - ты знаешь. Бабулечка, но я солгала. Мы уже четыре года женаты, он приехал со мной. Так что я с мужем и... Соня сделала многозначительную паузу, а потом на одном дыхании выпалила - с Лизонькой!
И в эту минуту в гостиную вошёл приятной наружности господин с очаровательной малышкой на руках.
- Лизонька? Ты сказала её, зовут Лизонька? - переспросила Елизавета Сергеевна.
- Да, бабуля! Жак был совершенно не против, когда я сказала, что хочу назвать дочь твоим именем.
Женщины обнялись. Разливанное море слёз, улыбок и смеха в этот вечер было ни занимать.
После ужина Елизавета Сергеевна с Соней вышли в сад, оставив мужчин убирать со стола, и предались воспоминаниям.
- … А мама? Как мама, ты не знаешь, бабулечка?
- Как же не знаю, дорогая? Не писала тебе, чтобы ты училась спокойно. Не хотела тебя расстраивать. Давай не будем сегодня об этом. Так не хочется портить этот прекрасный вечер. Утро вечера мудренее.
- Ты, как всегда права, ба. А вот я корю себя за то, что за шесть лет ни разу ей не позвонила, не поинтересовалась, как она? Но думаю, что всё у неё хорошо, ведь она так этого хотела.
Елизавета Сергеевна посмотрела на внучку, вздохнула, опустила глаза и крепко прижала её к груди.
Собираясь к матери, Елизавета Сергеевна категорически запретила Соне брать с собой маленькую Лизоньку и Жака.
- Поезжай одна! Вот поговоришь, а потом сама решишь, стоит тебе знакомить их или нет.
- Да, что происходит, бабуля? - не сдержалась Соня. - Вчера ты говорила загадками, сегодня ведёшь себя более чем странно!
- Поезжай одна, говорю! Поезжай! – отрезала Елизавета.
По дороге домой, где прошли детство и юность, Соня немного нервничала. Купила букет цветов, пакет с подарками из Парижа был припасён задолго до этого дня. Поднявшись по лестнице, Софья немного постояла у двери, сердце бешено колотилось, но не в силах больше ждать, женщина нажала кнопку звонка.
Когда дверь открылась и на пороге появилась незнакомая женщина, Соня резко отстранилась. Она хотела задать вопрос незнакомке, но... через секунду узнала в этой измождённой женщине свою мать.
Землистого цвета лицо с тёмными кругами под глазами, растрёпанные волосы, грязные вещи - абсолютно не вязались с той Алисой, которую она знала.
Любимица публики, актриса театра, исполняющая главные роли, пинком, открывающая двери во все учреждения, толпы поклонников, цветы, аплодисменты - сейчас казались вымыслом! Иллюзией! Чем-то эфемерным и невероятным!
- А-аа! Доченька! Ну, проходи! Чего ты так смотришь? Не узнаёшь? - наливая себе водки в стакан, спросила Алиса. - А это я! . Да-да! Это я, твоя мама!
- Что с тобой случилось, мам? Почему ты в таком виде? Где вещи? Почему ты в пустой квартире? - недоумевала Соня.
- А! Унесли! Кто хотел, тот и унёс! А я горжусь! Горжусь тем, что люди рассказывают своим друзьям и близким, что у них телевизор, магнитофон, рояль от самой Алисы! Вот так!
- Но почему? Почему ты в таком состоянии? - не понимала дочь. Она попыталась забрать у матери из рук стакан, но та закричала:
- Не тронь! Слышишь? Не тронь! Это единственное, что у меня осталось! Единственное, что меня никогда не предаст!
- Предать, может и не предаст, но убьёт точно! - отрезала Соня.
- А, ну и пусть! Я может этого и хочу! Зачем мне жить? Ради кого? Тебя я выгнала. Мать из-за меня в приюте год прожила. Вот и расплачиваюсь за свои грехи. Жить, видите ли, хотела для себя. И только лишь потом поняла, что не может женщина жить одна. Не может не любить детей и мать. Не может не заботиться о них. Поняла поздно. Сначала гордыня обуяла. Не могла прийти, покаяться, прощения попросить. Потом, всё ждала, что кто-то из вас одумается и сам придёт. Но, видно слишком глубока была обида. Я понимаю! Я бы тоже, наверное, не смогла простить. И вот когда почувствовала, что я совсем одна, что вы вычеркнули меня из своей жизни - стала пить. Было, правда, легче. Выпьешь, забудешься, уснёшь - и день прошёл. Выпьешь, забудешься, уснёшь - смотришь и год пролетел. А потом в зеркало на себя глянула и поняла, что обратной дороги нет! Вот так-то, доченька. Так что жалеть меня не надо. Каждый получает то, о чём просит. Я хотела остаться одна... Живу! В полном одиночестве! Мужчины толпами ходили! Жениться предлагали. Хирурги, лётчики, даже академик один! Только мне никто не нужен был! А теперь я никому не нужна! Такая, вот, доча, грустная история.
- Ты мне нужна! - Соня так крепко обняла мать, что та закряхтела.
Плакали долго. Соня рассказывала о том, как жила все эти годы. О том, что ни на минуту не прекращала думать о ней и бабуле.
- Спасибо тебе, Соня! - прервала рассказ дочери Алиса. - И прости меня! Прости, если сможешь! – глотая слёзы, бормотала мать.
- Да забудь ты! Я не сержусь на тебя, мамочка!
Алиса взяла руку дочери и приложила к своей щеке. Какое счастье, что ты у меня есть! Только ты одна и есть!
- И ещё Лиза, - добавила Соня.
- Нет! Мама меня никогда не простит! Она приходит иногда, но я гоню её. От стыда, от боли, от безысходности. Помощь мне предлагает, лечиться просит, хочет с клиникой помочь. Но это всё из жалости. Я же знаю!
- Нет! Я о Лизоньке! Твоей внучке!
- Что? - удивилась Алиса.
- Мама, ты же бабушка! Уже три года, как бабушка! Ты знаешь, она на тебя похожа! Хочешь её увидеть?
Алиса засуетилась на месте. Руки её затряслись, и она снова потянулась к бутылке.
- Не надо, мам! Каждый из нас делает в жизни ошибки. Но нет таких ошибок, которые нельзя было бы исправить. Тебе только нужно захотеть! Слышишь?
- Я хочу, Соня! - прошептала Алиса.
- Тогда делай, как я скажу.
Через три часа Алису было не узнать. Контрастный душ, красивая укладка, французская косметика, костюм от кутюр, что привезла в подарок Соня - сделали своё дело.
- Давай ещё немного румян, чтобы выглядеть совсем свежей, и можно на обложку журнала! - улыбнулась Соня.- И не тушуйся, мы едем к бабуле. Ты ДОЛЖНА попросить у неё прощения. Понимаешь, мам?
- Я всё понимаю, доченька!
Женщины снова обнялись. За эту минуту, перед глазами обеих пролетела вся жизнь. И хотя каждая думала о своём, они были едины в этом порыве, как две руки, которые не могут одна без другой, как крылья, способные дать полёт птице, как мать и дочь, которые не разделимы.
Когда в доме Владлена и Елизаветы раздался звонок, никто и подумать не мог, что увидят на пороге Алису.
Елизавета Сергеевна просто остолбенела.
- Можно тебя на минуточку, мам, - почти шёпотом и потупив глаза, попросила Алиса. Накинув на плечи шаль, женщина вышла в сад.- Прости меня, мама! Я так виновата перед тобой!
- Спасибо, что ты приехала, доченька! - еле сдерживая слёзы прошептала старушка.
- Ну, где вы там? - раздался голос Владлена. Мы хотим обедать! Ждём только вас.
Знакомство с Жаком и маленькой Лизонькой было каким-то спонтанным и радостным. Через пару часов создалось ощущение, что эти люди знакомы сто лет и их объединяет многолетняя дружба, совместное проживание и приятная зависимость друга от друга. Такая, от которой хочется жить.
- Ну, ещё по одной! - скомандовал Владлен. - Быстренько все к столу!
- Пейте, - отозвалась Алиса. - Я не буду. Допинг нужен в двух случаях, когда ты несчастен, чтобы забыться, и когда ты счастлив, чтобы петь. А я летаю! Я, словно не чувствую земли под ногами! Мне так хорошо, что даже нельзя представить! И допинг, ни в каком виде мне абсолютно не нужен! Сонечка, мамочка, Лизонька - вот мой допинг! Ради этого стоит жить! С недавних пор ненавижу фразу "полюби себя". Я любила. Мечтала жить, как хочу, ради себя и для себя. Оказалось, что это дорога в пустоту. Жить надо ради любимых и самых близких людей. Это они дают тебе силы, умение выстоять, дарят свет, любовь, счастье. Так что пейте за это счастье! А я уложу Лизоньку спать.
Семья и дом – как свет и хлеб.
Родной очаг – земля и небо.
В спасение даны тебе,
В каких бы ты заботах не был.
Пусть тороплив у жизни бег,
Куда бы ни вела дорога,
В твоей изменчивой судьбе
Прекрасней дара нет от Бога.
Они хранят тебя всегда,
Сколько б ни странствовал по свету,
Как путеводная звезда,
И нет святей святыни этой.
Твоей семьи тепло и свет –
Вот лучшая душе отрада.
Иного счастья в мире нет,
Иного счастья и не надо.