/Вы помните, вы всё, конечно, помните,
как я стоял,приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
и что-то резкое в лицо бросали мне/.
А я молчал, посматривал болезненно,
тер переносицу, кривил небрежно рот,
и мне казалось, что пути пропащие
куда-то привели меня не в тот
вот угол, где мне рады и печалятся.
Я подустал, мне хочется уйти.
И разве могут строиться к развалинам,
к руинам этим светлые пути,
как к счастью? Но, к несчастью, мы не ведали,
нет-нет, не ведали ни я, ни вы, ни мы.
Вы говорили быстро и безжалостно,
а я пытался быть и был немым,
я собирал слова, во рту раскатывал
и жалил нёбо - слишком горячи,
и все-таки молчал, молчал, изжаленный,
а после подавал назад ключи,
за ними следом горсти слов отобранных
из сотен, прежде сказанных зазря:
я, как пчела, услышав запах лакомый,
примчался и банально так увяз
в вас, милая, и это не смертельно, но
подобно смерти, длящейся давно.
Вы говорили прямо. Бесполезное.
А я молчал. Мне было все равно.