Сырой и тёмный городок,
В котором свет был редким гостем.
Как замутившийся глазок,
В нём каждый двор был сер, и кости
Ломило скрипом в холода,
А холода здесь были люты. -
Но для поэтов ли беда? -
Им дела нет до этой мути.
Поэт молоденький здесь жил
В свои сознательные годы,
И он ужасно не любил
Бесед о солнце и погоде.
"Всё солнце - лишь в стихах!" - он так
Всегда высказывался смело
И был немножечко простак,
Писал о том, что наболело.
И так как был он молодым
И сам себя считал прелестным,
Себе он выбрал псевдоним
И называл себя Кудесник.
Любил сидеть он вечерком
В кафе, где местная элита
Не угощалась шашлычком -
Все были творчеством лишь сыты.
Бокал вина и тонкий сыр
Да пара ломтиков оливок -
Такой почти бесплотный пир
Не виден был в табачной дымке.
Курили все, но этот чад
Не мог помехой быть общенью,
Как солнце, что голубит сад,
Тушить не смеют даже тени.
Кудесник был известен всем,
Хотя великим вряд ли можно
Его назвать. Творцом поэм
Ему не стать - сей труд так сложен.
Писал короткие стишки,
Порой забавные, шальные,
И не могли сдержать смешки
Друзья, подружки молодые.
В своих стихах он воспевал
Всегда Ланфренова Натана,
Что утончённо посылал,
Изящно так поэта в баню.
Но тот писал стихи опять,
Ведь обладал Натан уменьем
Его собою вдохновлять
И весь был сам как вдохновенье.
Кудесник силился постичь
Загадку, что жила в Натане -
Так неподстреленную дичь
Охотник ловкий видит тайной.
Натан был скульптор. Он любил
Своё призвание и ставил
Творенья прямо у могил -
Он здесь был мэтр и балом правил.
Любил он утром сквозь туман
Шагать кладбищенской дорогой.
Его упругий гибкий стан
Был так похож на волю рока.
Да, роковое было в нём,
И прибавляло тайне мрака,
Что страшен был Натан лицом,
Как демоническая драка.
О том Кудесник так писал,
И он стихи элите громко
И с упоением читал,
Напоминая лай болонки:
"Все девы бегали за ним,
Но сам не бегал ни за кем он.
Ланфренов всеми был любим,
Хоть страшен был, как сущий демон".
Натан поэту свысока
В глаза смотрел и ухмылялся -
Во взгляде чуялись слегка
И снисходительность, и жалость.
"Вот так ты пишешь обо мне,
Но буду я последним снова,
Кто в твоей жизни и судьбе
Своё прощальное даст слово".
Кудесник замолкал. Он знал:
Имел в виду свой хлеб Ланфренов -
Натан жил тем, что украшал
Своим искусством царство тлена.
Но был в одном Кудесник прав:
Девицы все так и стремились,
Забыв холодный гордый нрав,
Шептать Натану: "Милый, милый!"
Он не гнушался красотой
И шёл куда-то вечерами
Во мрак с одной, потом с другой -
Бежали девушки все сами
В его объятия, и он
Охотно отвечал объятьем,
Хоть не был ни в одну влюблён,
А лишь играл с мгновенной страстью.
Была лишь девушка одна,
Что не смотрела на Натана,
А робко, нежно влюблена
Была в другого парня втайне.
Тот был красавец, свеж, румян,
И Лиза вспыхивала вишней,
Когда, как ветер по полям,
Шаг лёгкий юноши был слышен.
Красоткой Лиза не прослыла,
Она терялась средь толпы.
Ах, как же юноша тот милый
Максимка ею был любим!
А сам Максим любил девицу
Другую, жгучей красоты,
По нраву сущую тигрицу,
И он дарил ей все цветы.
Любить себя лишь позволяла,
Холодной будучи опять,
Цветы надменно принимала,
Позволив в щёчку целовать.
Максим страдал, но всё же жаждал
Добиться катиной любви,
Но, как бывало с дамой каждой,
Волненье пламенной крови
Смогла почувствовать лишь только
Когда увидела она
Натана, и, как стебель тонкий,
Дрожала в сумраке без сна.
Она мечтала о Натане,
Как все почти что до одной,
И вот подстреленною ланью
Она сама нашла его,
Любовь ему всю предложила -
Натан всё взял, ведь не был глуп,
И снова это "Милый, милый!" -
Прерывный шёпот страстных губ.
Максим не знал об этой краже,
Он незабудки вновь принёс,
Хотел обнять девицу даже,
Но Катя сморщила свой нос
И побежала вдруг к поэту,
Сказав: "Кудесник, помоги!
Люблю Натана, ты об этом
Мне напиши, мой друг, стихи.
Хочу красавцу всё поведать,
Ведь быть его я не могу -
Не одержал Максим победу,
Я с ним - лишь тени на снегу.
Ланфренов же мне словно солнце,
К нему стремлюсь я всей душой,
Она и пляшет, и смеётся,
Как мне с Натаном хорошо".
"А это что?" - Кудесник в шутку
Цветов подёргал лепестки.
"А... от Максима незабудки.
Ну что же? Жду твои стихи!"
И стал Кудесник вправо-влево
Ходить с руками за спиной,
А Катя, словно королева,
Вонзила взгляд свой голубой.
"Твои прекрасны незабудки,
Но разве могут греть цветы?
Я не твоя теперь голубка,
Ланфренов - вот мои мечты".
"Отлично! Браво! Ты кудесник!
Ты верный выбрал псевдоним!" -
И побежала Катя спешно
К тому, кто не был ей любим.
Она стихи ему сказала,
Максим же ей ответил: "Что ж,
Я знал, что ты его искала,
Что ты, как все, к нему уйдёшь".
Слеза скользнула по горячей
Щеке красавца и, упав,
Пятном застыла. "Что ты плачешь?
Ведь знал ты мой холодный нрав".
"Да, знал я, Катя, но любовью
Своей хотел тебя зажечь,
Чтоб хоть одним горячим словом
Твоя ко мне пылала речь.
Но вижу я, как были глупы
Мои надежды и мечты.
Что ж, улетай, его голубка,
Ведь там, где он - твои цветы".
И убежал Максим поспешно,
А Катя, каплю погодя,
Плечами дёрнула небрежно,
Не устремилась догонять.
Она к Ланфренову явилась
И рассказала всё ему.
"Мне жаль Максима. Ах, всей силой
Меня он любит почему?"
"Скажи ему, пускай сразится
В речном течение со мной -
Кто будет в схватке победитель,
Имеет право быть с тобой".
И вот уже реки теченье -
Она стремительна, быстра
И так похожа на кипенье
Иль пламя яркого костра.
Натан Ланфренов в воду прыгнул,
Максим же бросился вослед.
Ланфренов берега достигнул.
Максима скрылся силуэт
В кипенье волн. Он с ними схватку
Не одолел, идя ко дну.
Внезапно Лиза без оглядки
Отважно прыгнула к нему.
"Держись, Максим! Держись, любимый!" -
И помогла ему она
Сквозь весь поток неотвратимый
Не стать рабом коварства дна.
На берег вытянула парня,
Поцеловав его уста,
И постепенно, очень плавно
Вернулась к жизни красота.
"Моя голубка! Ты спасенье
Мне подарила среди волн,
Когда я был во власти смертной
И был почти что побеждён.
Я видел смерть. Со мною рядом
Она плыла, смеялась так,
Что видел жизнь мою я разом -
Она цвела, как алый мак.
Но ты одна не побоялась
Меня извлечь из бездны волн.
Моя единственная радость,
В тебя навеки я влюблён!"
Сквозь слёзы Лиза улыбнулась:
"Коль благодарность это, друг,
То не ищи, как узник, пули -
Я не желаю твоих мук.
Мне благодарности не надо,
Хочу лишь, чтоб ты жил, Максим,
Ведь я, поверь мне, очень рада
Спасти того, кто мной любим".
Максим же сжал её ладони
И прошептал: "Не видишь ты?
Не благодарность то! Как томно
В воде качаются цветы!
Как небо краскою сияет,
Неся свой отблеск в ширь волны -
Всё это те лишь замечают,
Кто без оглядки влюблены.
Моя любовь - не благодарность,
А луч, что светит впереди".
И, изливая в плаче радость,
Припала Лиза вдруг к груди
И обнимала так Максима,
Как никого и никогда,
Поняв, что девушкой любимой
Ему вдруг стала навсегда.
Натан же рядом с Катериной
Всё наслаждался вновь и вновь
Лучами той победы мнимой,
Глотая катину любовь.
И с нею молча удалился
Вновь коротать все вечера,
Но только страстью он напился,
Ему наскучила игра.
Другая уж к нему бежала -
Другой Натан не отказал,
И сердце катино упало,
Разбившись будто среди скал.
"Натан, а я? Уже забыл ли,
Как я люблю тебя иль нет?"
"Всё это горечь едкой пыли", -
Таков последовал ответ.
"Да, в самом деле, ты как демон!
В твои объятья прибежав,
Я унеслась морскою пеной
Вдаль от того, кто вечно прав".
Сказав слова, вдруг побежала
К Максиму девушка теперь.
Она испытывала жалость,
Что перед ним закрыла дверь.
"Максим, со мною будь, мой милый,
Ведь незабудок синий цвет
Я полюбила всею силой,
Дороже их мне в мире нет".
"Прекрасны были незабудки,
Но разве могут греть цветы?
Нашёл другую я голубку,
Моя любимая - не ты".
Услышав эту речь, вскричала
Вдруг Катерина и, упав,
В обрыве гибель повстречала,
Забыв холодный гордый нрав.
Вот подошёл конец сей сказки,
А может, были, может, сна,
Возможно, лишь рисунка в красках,
Что носит в воздухе весна.
Закончим мы стихом шутливым,
Что наш Кудесник написал,
И чуть крикливо, чуть игриво
Своей элите прочитал:
"Я окончательно вдруг понял:
Натан Ланфренов - сатана.
Сегодня утром в дымке сонной
Его я встретил возле пня,
Где горестно скончалась Катя,
А он искусством сотворил
Ей, как другим ушедшим, память -
Ланфренов мил, ужасно мил".